Дмитрий Миронов - Канатоходец

– Точно ничего страшного не будет? Скажите, прошу вас.

Бабка с малышом на руках умоляюще смотрела на дядьку, психолог гладил ребенка по голове.

– Все хорошо, родные мои.

– Ну, хоть примерно скажите, что будет, а?

На мгновение физиономия психолога исказилась злобой, но он быстро пришел в себя.

– Если что, закроете девочке глаза.

– Внимание!!! Внимание!!!

Это раздалось из мощного динамика откуда-то.

– Атеншн, атенш плиззз!!! Ахтунг, ахтунг!!! Внимание!!! До начала великого, неповторимого действия!!! Две минуты-ы-ы!!!

– Просьба организовать тишину! Соблюдать спокойствие! Итак! Внимание на небо!

Прожекторы застыли лучами вверх, мы все пялились в звездный туман, сзади напирали вновь прибывающие, тишину не удавалось организовать, да и спокойствие тоже. И тут я заметила, что не вижу купола Казанского собора, улицы Герцена, вообще ничего.

– А где Казанский собор?!

Тетка такая:

– Вы, что с Луны свалились? Его же специально снесли, ради аттракциона! И все дома вдоль Невы на три километра. Странная вы девушка…

Я:

– У меня подруга там живет!

– Ну и что. Я тоже там жила, и мне дали квартиру…

Вдруг кто-то заорал:

– Смотрите! Слышите?!!

Ритка бросила блокнот на пол, зажмурилась и зажала уши, будто истеричная двоечница у школьной доски, выплевывая заученный текст.

– Рев! Падающей авиационной бомбы! Приближался с бешеной скоростью! Визжащий, со скрежетом и лязгом, травмируя насмерть психику и дефлорируя барабанные перепонки! И из черного тумана вывалился, движущий по кругу в десятке метров над океаном людишек, ошпаривая своим свистом, и прижимая все живое к земле неизвестной величиной из раздела физики, огромный человеческой хуй!!! А-а-а-а-а! А-а-а-а-а! И спокойный, глубокий, как Марианская впадина, голос изрек:

– Вот вам, бляди… ха-ха-ха.

Она прижалась лицом к моему плечу, я ржал на всю деревню.

– Он не падал, двигался, как часовая стрелка, вот так вот.

И показала рукой:

– Вжжж, знаешь, как страшно было.

Я отдышался, говорю:

– Мне больше вратарская будка понравилась. По новым правилам…

– Я всегда сны записывала, на чем придется, что под рукой было, потом блокнотиков накупила.

– Зачем?

– Однажды, я проснулась и мне не встать, лежу и реву, потому что не могу ничего вспомнить. Сон невероятной красоты, хотелось обратно и никогда оттуда не возвращаться. Будто я прожила долгую, счастливую жизнь, и ничего не помню. Все ждала повторения или продолжения, дура…

– Интересно.

– Все не так просто. Надо не спать сутки, двое, сколько выдержишь.

– Разве, это возможно?

– Есть средства, таблетки, например. Меня друг один угощал. Он умер уже, старенький был. Во сне и умер. Я так мечтала снова… даже не увидеть, быть там. Слово нужное не могу найти.

– Надо попробовать.

– Не надо, поверь. Чудища мерещатся, видишь невидимое. Кукундель съедет, это же потом не лечится.

– Слушай, я никогда не спрашивал – с кем ты живешь? Ведь кто-то за тебя волнуется, переживает.

– Танька Шитик! Мы с ней давно. Моих предков родительских прав лишили, меня в инкубатор, там с ней и подружились. У нее все умерли папа и мама. Я своих даже не помню, столько лет прошло, может, и они на том свете.

– Я сначала думал ты бежишь от кого-то.

– Бегу, только не знаю от кого. Я давно не понимаю, что со мной происходит…

Что бы совсем не одичать катались на электричке, мне нравилось смотреть, как чужие ауры трутся о ее биополе, как она разглядывает чепуху, которую предлагают вагонные барыги, слушает гармошку, как жизнь трассирующими залпами летит за окном поезда. Будто слепые боялись отпустить друг друга на незнакомых перекрестках, в очередях магазинов.

Прошло две недели, отпуск заканчивался.

– Как жить дальше будем? Мне скоро на работу, два дня там, два здесь.

– Как скажешь, так и будем.

– Поехали завтра ко мне в город, надо летние шмотки привезти и стирки вон, целая сумка. В ванной помоемся.

…Я ее не узнаю, идет по проспекту, сшибая локтями прохожих, так ходят большие и толстые люди. Мы были у меня на работе, мне дали конверт, зарплата за прошлый месяц. Вечером смотрели телевизор, я соскучился даже по рекламе.

Очень рано утром разбудила машина, окно комнаты во двор, форточка настежь, батареи еще лупят теплом. Громко хлопнули двери автомобиля. Рита вскочила, бросилась одеваться почему-то в мои вещи. Как-то нелепо и странно у нее получалось. Я замер. Человека нельзя будить в лунатическом его припадке, нельзя кричать и звать по имени. Она справилась с одеждой, вышла на кухню, вернулась. Потом стала говорить: