Ольга Лаврова - Подпасок с огурцом

— Да, вот одно заключение, вот второе.

Он передает Зыкову акты экспертиз, затем поворачивает лицом к нему другое полотно. Это пресловутый «Подпасок». Расчищенный участок теперь значительно больше.

— Обнорский был совершенно прав. Там, внизу, подлинный авторский слой. Там — «Диего де Сильва Веласкес. 1599–1660». Взгляните, какие мягкие, свободные, разнообразно положенные мазки различной величины, формы и плотности.

Возвращаются художница и Пчелкин. С убитым видом он несет фальшивую «Инфанту».

— Действительно что-то светится… по-разному… — Тут Пчелкин замечает «Подпаска». Взор его зажигается ненавистью и сами собой сжимаются кулаки. Неряшливый парнишка кажется ему почти живым врагом, которого хочется отлупить нещадно.

— Это тот самый прохвост с огурцом?! И под этим пугалом огородным… Нет, этого просто не может быть!

— Рад бы вас утешить, голубчик, да нечем. Мы и второй способ испытали — рентгено-флуоресцентный. В разные периоды, видите ли, один и тот же цвет, например, синий, достигался красками разного химического состава. Синий пигмент в вашей «Инфанте» содержит и железо, и кобальт. Художник употреблял красители современного фабричного изготовления.

— Я не знаю про железо и про кобальт, но она же старая картина! — Пчелкин снова хватается за свою «Инфанту». — Вы посмотрите — на ней трещинки по всей поверхности. Возьмите лупу…

— Без лупы вижу. Но ваши трещинки… Растолкуйте ему, Ирочка.

— Есть несколько мошеннических приемов, с помощью которых можно быстро состарить полотно, — объясняет женщина. — Например, пишут картину в тепле, потом выставляют за окно, потом снова в тепло. Иногда откроют холодильник и прямо к нему привяжут. Естественно, краски трескаются, но трещинки другие. Это, — указывает она на «Инфанту», — не след веков, а холодильное производство.

— Не могу поверить, такая красивая!

Пчелкин немного оправился от пережитого потрясения и, сидя в кабинете Зыкова, намерен упорно защищаться.

— Ну теперь я жду подробного и правдивого, подчеркиваю — правдивого, рассказа о том, как стало возможным, что в музее произошла кража, — строго начинает Зыков.

— Не знаю, как стало возможным. Моей вины тут нет.

— Разве не на вас лежит забота о сохранности музейного имущества?

— Я ли не заботился! — всплескивает руками Пчелкин. — До меня был один сторож, при мне — два, дневной и ночной. Вы представляете, что такое выбить лишнюю ставку? Я выбил!

— Проверим.

— Проверяйте. И сигнализацию, кстати, я выбил. Заставил купить новейшую усовершенствованную систему. Целый год докладные строчил.

— И потом монтировали ее при всем честном народе.

— Да никто не обращал внимания!

— Детский разговор, товарищ Пчелкин. Повторяю: почему вы не закрыли музей для посетителей на время работ?

— Чтобы не закрывать его для посетителей.

— Вы считаете ответ достаточен для протокола?

— Да поймите, товарищ следователь, бригада из областного центра возилась три дня, а тут разгар сезона, то и дело экскурсии. Наш музей — обязательный пункт туристского маршрута. И вдруг мы запрем двери, и десятки людей, многие издалека…

— Иностранные туристы тоже были?

— Т-тоже, — с заминкой выдавливает Пчелкин.

— Весьма характерно. И не исключено, товарищ Пчелкин, что именно вследствие этой халатности воры получили доступ к картинам. Следующий вопрос: с какой целью вы замяли историю с кражей?

— С целью оградить репутацию музея и вообще… не будоражить общественное мнение.

— Я предупреждал, что жду от вас правды, товарищ Пчелкин. Где и кем вы работали прежде?

— Завотделом в области, в Управлении культуры.

— Назначение директором музея — понижение?

— Ну… отчасти, — мнется Пчелкин.

— За что вас сняли?

— Ну… не поладил с начальством.

— Повторяю, с какой формулировкой вас сняли?

— Строгий выговор за нарушение финансовой дисциплины. Но это сплошь интриги!

— Да?

Пчелкин клятвенным жестом прижимает ладонь к сердцу.

Однако на Зыкова клятвы не действуют.

— Если бы Управление было поставлено в известность о происшествии, вам угрожало бы новое взыскание, не так ли?..

— Они, конечно, рады придраться, — злится Пчелкин. — Могли бы загнать в деревню. Сельский Дом культуры.

— То-то же! Не о чести города вы пеклись — о собственной карьере. А в результате следствие началось полгода спустя. Вы оказали ворам неоценимую услугу своим молчанием, товарищ Пчелкин! Надеюсь, неумышленно.