Михаил Черненок - Девушка ищет спонсора. Тузы и шестерки

— По моему мнению, так.

— А ваше мнение не предвзято?

— Лично мне Надежницкий не причинил ни зла, ни обиды, от которых обычно возникает предвзятость.

— Кому же он насолил?

— Вот этого не знаю. Серьезных конкурентов у «Фортуны», можно сказать, во всем сибирском регионе нет. На прошедших думских и губернаторских выборах Юрий Денисович рекламировал кандидатов без разбору: и правых, и левых, и разбогатевших уголовников. Лишь бы деньги платили. Так что, на предвыборной кампании он врагов не нажил. Неплатежей иди невозвращенных кредитов, из-за чего нередко убивают бизнесменов, у него не было…

— Исходя из такого расклада, остается только любовный фронт, где тоже порою бьются насмерть?

Исаева улыбнулась:

— В любовных баталиях я никогда не участвовала и рассуждать на эту тему не берусь. Там, по-моему, сам Господь Бог не разберется…

Ненавязчиво разговаривая с Исаевой, Бирюков по привычке бывшего оперативника исподволь приглядывался к собеседнице. В отличие от мрачного, словно окаменевшего Ярыгина, на миловидном лице Азы Ильиничны отражались все эмоциональные оттенки. Исаева то огорчалась, то иронизировала, то недоумевала. Но ни разу она не увильнула от прямого ответа, не вздрогнула от неожиданности, не растерялась и ни малейшим намеком не выказала недовольства затянувшейся беседой.

— Аза Ильинична, скажите откровенно, с какой целью Ярыгин предупредил вас о моем визите? — внезапно спросил Антон.

Исаева удивленно посмотрела на него:

— По-моему, не с корыстной… Просто наказал, чтобы я не отлучалась из банка.

— Других наказов не было?

— Нет. Дословно привести разговор?

— Приведите, если помните.

— Отлично помню. Раздался телефонный звонок. Сняла трубку. «Здравствуйте, Аза Ильинична». — «Здравствуйте, Михаил Арнольдович. Как ваше здоровье?» — «Неважное. Скоро к тебе подъедет районный прокурор. Пожалуйста, не отлучайся никуда». — «Чем моя персона заинтересовала прокурора?» — «Хочет побеседовать с тобой о Лине». — «Я же о ней почти ничего не знаю. Что говорить?» — «Что хочешь, то и говори». — «Я лгать не умею». — «Вот и не лги. Позднее перезвоню. Дам кое-какие указания по работе. А пока — держись умницей». Вот и весь разговор, слово в слово. Вы находите в нем нечто криминальное?

— Ничего не нахожу.

— Тогда зачем спросили об этом?

Бирюков улыбнулся:

— Работа прокурорская такая: спрашивать и находить поступкам людей логическое объяснение. Чтобы добраться до истины, приходится иногда задавать и глупые вопросы.

— Меня тоже часто мучает стремление отыскать истину, однако при вседозволенности, которая сейчас захлестнула шестую часть Земли, не всегда это удается.

— Жалеете о прошлом режиме, когда дозволялось «от» и «до»?

— Ой, нет! Пропади оно пропадом, «светлое» прошлое. Вот только беспредел пугает. Боюсь, загонит он нас в прежнее стойло… — Исаева взяла из пепельницы едва надкуренную сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикурила. Сделав одну затяжку, словно спохватилась: — Извините, не предложила вам…

— Спасибо, я некурящий, — сказал Антон.

— Завидую белой завистью. А я вот, как похоронила погибшего в Афганистане мужа, двенадцатый год дымлю.

— Сколько же вам лет было тогда?

— Всего лишь двадцатый шел. Теперь сын уже почти взрослый. Хороший парень растет. Постоянно корит за «мужскую привычку», но у меня не хватает силы воли, чтобы бросить.

— Вдвоем с сыном живете?

— Еще родители мои с нами. Раньше мы в Тирасполе жили. Когда там началась военная заваруха, перебрались сюда. Жалко было оставлять насиженное место, да что поделаешь. Война есть война…

Упоминание о Тирасполе насторожило Бирюкова, и он тут же спросил:

— Аза Ильинична, вам незнакома фамилия Пеликанов?

— Пеликанов?.. — Исаева задумалась. — Кто он такой?

— Уроженец Тирасполя, бывший офицер советской армии.

— Мой погибший муж тоже был офицером, но эту фамилию от него ни разу не слышала. Да и вообще впервые слышу.

— Не торопитесь, повспоминайте хорошенько…

— Антон Игнатьевич, склерозом я пока не страдаю, — улыбнувшись, ответила Исаева и о край пепельницы притушила сигарету.

Из Новосибирска Бирюков с Лимакиным выехали домой, когда солнце уже склонилось к закату. Автотрасса была пустынной. В салон машины через приспущенное боковое стекло врывался освежающий ветерок, и Антон, откинувшись на спинку сиденья, вел «Жигули» без напряжения. Неторопливо рассказав содержание своих бесед с Ярыгиным и Исаевой, он спросил сидевшего рядом Лимакина: