Ольга Лаврова - Из жизни фруктов

— Включая медиков и кибернетиков.

Чугунникова добродушно отмахивается.

— С ними-то просто… Да, так о пропавших вагонах. Я, честно говоря, не вникала в подробности. В объеме нашего оборота, Пал Палыч, три вагона — мелочевка.

— Да ведь апрельские помидоры, Антонина Михайловна. Не августовские!

— Все равно укладывается в нормы естественной убыли.

— Допустим, даже так. Но нормы-то на фрукты-овощи. А сами товарные вагоны естественной убыли не подвержены, верно?

— Вагоны? — весело принимает слова Знаменского Чугунникова. — Верно, верно!

Из переговорного устройства у нее на столе раздается легкое шипение, а затем мягко-вежливый голос хорошо отдрессированной секретарши:

— Антонина Михайловна, Рудакова пришла.

— Пусть ждет. А ты, Зоенька, попробуй мне Матвей Петровича поймать.

— Хорошо, Антонина Михайловна, сейчас, — откликается вышколенный голос.

— Ищите, Пал Палыч, ищите. Мне от этих вагонов проку чуть.

— Почему же?

— Да ведь давно сгнило.

— Антонина Михайловна, соединяю с Матвей Петровичем, — доносится из переговорника.

— Извините, зампред исполкома по жилью. — Чугунникова берет трубку. — Здравствуй, я по твою душу. Вы что же со мной делаете? Я людям твердо обещала… Не хочу понимать и не буду. От меня исполком хоть раз слыхал «нельзя» или «не буду»? Нет и нет, не отступлюсь. Ну то-то… Как дома? У Людочки спала температура? — Чугунникова чуть косится на Знаменского — оценил ли, что она запанибрата с начальством. — Моя принцесса? Отгрипповала. Ну, до четверга.

— Где ужом, где ежом, а где и волчицей, — улыбается она Знаменскому, положив трубку. — Хотели три квартиры срезать, а у меня сплошь молодожены… Да, ну так что ж, приступайте, Пал Палыч. Люди у меня в основном толковые. Если нет больше вопросов… — Чугунникова вроде бы вскользь, но заметно бросает взгляд на часы.

— Пока все.

— Тогда пожелаю вам. Что будет полезное мне как руководителю базы, сообщите. Критику люблю.

— Очень ценное свойство, — смеется Знаменский. — Боюсь, оно вам понадобится.

В квартире Кибрит звонит телефон. Вытирая руки, она берет трубку.

— Да?

— Зинаида, я, — слышится голос Томина.

— Здравствуй, Шурик.

— Слушай, меня кто-то упорно пасет.

— Что? — не расслышала Кибрит.

— Меня кто-то пасет.

— Да брось!

— Серьезно. Можешь на четверть часа выйти из дома? Я тут неподалеку.

— Ну… ладно, выйду.

— Сверни на проспект, остановись у третьего фонаря и посмотри хорошенько — я буду переходить улицу. Поняла?

— Да поняла, поняла.

— Потом возвращайся домой, — в трубке раздаются короткие гудки.

Недоуменно пожав плечами, Кибрит снимает передник.

Она останавливается около фонарного столба, смотрит на часы, ждет, глядя на противоположную сторону проспекта. Вскоре Томин выскакивает из толпы и нахально пересекает проезжую часть в неположенном месте. Отставая от него шагов на пятнадцать, с тротуара сходит молодой парень, секунду-другую колеблется и двигается следом, увертываясь от гудящих машин.

Томин, не оглядываясь, минует Кибрит. Она тоже не глядит на него — рассматривает преследователя. Томин скрывается за углом, за ним, как привязанный, исчезает парень.

Снова надев передник и занявшись хозяйством, Кибрит ожидает Томина. Стукнула дверь лифта на этаже. Звонок. Это он.

— Ну, видела?

— Если б своими глазами не видела, не поверила бы.

— Второй день спина чешется: чувствую хвост. Рассмотрела?

— Обыкновенный парень в нейлоновой курточке и джинсах. Среднего роста, довольно тощий. Лицо скуластое, обветренное, руки рабочие.

— С утра был длинный тип с прыщом на носу.

— Кто же такие? — начинает беспокоиться Кибрит.

— Ума не приложу. Извини, что я тебя вытащил…

— Нашел о чем! Ты ведешь что-нибудь серьезное?

— Мои клиенты хвостами не ходят. Либо удирают, либо нож в бок. А тут… чертовщина какая-то!

По территории базы Знаменского ведет ветхий, но озорной старичок, здешний «абориген» Демидыч, состоящий в некой неопределенной должности — для общих услуг. Он припадает на ногу, и Знаменский, подлаживаясь к нему, вынужден умерять шаг.

— Во-он, четвертый цех, вишь?

— Вижу. Теперь-то уж один дойду, возвращайтесь.

— Нет уж, до места тебя сопровожу, раз мам-Тоня велела.

— Чугунникова?

— А кто ж. У нас ее все так: заботливая. За глаза, конечно. Меня вот давно пора на пенсию турнуть, как тебе кажется?

— Да пора бы отдыхать.