Михаил Гребенюк - На участке неспокойно

Она впервые назвала Мороза его настоящим именем.

В ее голосе было столько искреннего сочувствия, что все невольно посмотрели на нее. Даже сам Мороз, как будто очнувшись, долго не сводил с нее маленьких, прищуренных глаз. Должно быть, к нему давно не обращались так. С ним больше шутили или ругались.

- Я не пью, Рийя, - грустно проговорил Мороз. - Кому это нужно? Нет, ты подожди, Рийя, я еще не все сказал.

- Ты же выпил, - она подошла к Морозу, постучала крепкими кулачками по его груди. - Выпил, Ваня?

- Да нет, Рийя, честное слово… Вы послушайте, что я сегодня открыл. - Мороз легонько отстранил Тамсааре в сторону и подошел к столу. - Понимаете, мне нужно было в девять часов прийти домой. У меня нет часов. Я подошел к одному гражданину и спрашиваю: «Товарищ, скажите, сколько времени?» Он посмотрел на меня так, как будто я свалился с луны, и говорит, что у меня звенит в горле. Правда, странный тип?

- Ну перестань, ну что ты! - попросила Рийя.

- Нет, я серьезно, - все больше расходился Мороз. - Так и говорит: «Звенит в горле». Я обращаюсь к другому товарищу, к Ивану Никифоровичу. Знаете отца терапевта Екатерины Мезенцевой? Он тоже посмотрел на меня и сказал: «У тебя, старик, звенит в горле»… Вот вы, товарищ старший лейтенант, скажите, который час?

Голиков взглянул на часы: было без десяти одиннадцать. «Опаздываю в кино, - забеспокоился он. - Катя заждалась, наверно. Еще подумает, что я не приду».

- Василий, - позвал старший лейтенант Войтюка. - Разберись во всем. Я возвращусь часа через два. Постарайся, чтобы в парке не было никаких недоразумений. Если что-нибудь случится, пришли за мной. Договорились?

- Договорились, - пробасил Войтюк.

Участковый вышел из комнаты.

Минут через десять стали расходиться и дружинники. Рийя Тамсааре уходила предпоследней. Уже у двери она услышала, как Мороз проговорил, гремя стулом:

- Пугают все, подумаешь! Кому это нужно? Лучше бы делом занимались… Чего ты мне скажешь? Воспитывать начнешь? Зря будешь стараться. Я воспитанный: книжки читаю…

Рита Горлова мотыльком выпорхнула из-за высоких кустов акации, едва дружинник, ходивший в кинотеатр за билетами, отошел от Голикова. Она словно специально ожидала его, сразу затрещала, как сорока:

- Сережа? Добрый вечер! Ты один? Какая чудесная погода. Правда? Луна…

Луна, как электрический фонарь, висела совсем низко над вершинами деревьев. Она заливала медным светом все, и лицо Риты казалось бледным. Даже губы, накрашенные оранжевой помадой, были тусклыми.

- Ты откуда? - с досадой спросил Голиков. Он думал о встрече с Катей, ждал ее.

- Черствый ты стал, Сережа. Я знала тебя другого, ташкентского… Тогда мне было пятнадцать лет. Ты носил штатский костюм. Был красивый.

- Теперь не красивый?

- Теперь не красивый. Красоту твою эта форма заслонила. - Рита бесцеремонно потянула Сергея за галстук. - Теперь тебя никто не любит. Все боятся. Вдруг возьмешь и арестуешь. Одна я за тобой, как дурочка, бегаю. Хорошо это или плохо, а, товарищ участковый?

- Не знаю… Потом… У меня нет времени… Извини.

Сергей поправил галстук, взглянул на часы - без пяти одиннадцать!

- Подожди, не торопись. - Рита загородила дорогу, исподлобья взглянула в его глаза. - К Мезенцевой идешь?

- Решили посмотреть кино.

- Смотри, не обожгись! - зло кольнула Горлова, отходя в сторону. - У нее… Эх, Сережа, Сережа, надо же тебе так опростоволоситься… ладно, не пыжься, иди! Она ждет тебя…

На перекрестке аллей показался Каримов с Равилем и Жоркой. Рита торопливо пошла к ним, размахивая красненькой сумочкой.

Сергей постоял некоторое время, не зная, как отнестись ко всему, что услышал, взглянул еще раз на часы и, раздвинув живую изгородь, побежал к кинотеатру.

Там стояла Катя. Она была одна. В ее руках дрожала наполовину оголенная от листьев тополевая ветка.

Сергей остановился. Такой привлекательной он еще никогда ее не видел.

- Катя

Она испуганно подняла голову, отступила, пряча за спину ветку.

- Я думала, ты не придешь…

Если бы Сергей не любил ее так сильно и не был взволнован сам, ему нетрудно было бы заметить, что в улыбке, появившейся на ее лице, было больше горечи, чем радости. Он бы заметил еще, что ей тяжело было откликнуться на его голос и посмотреть ему в глаза открытым любящим взглядом.

- Не сердись, Катюша. До начала сеанса еще целых полминуты!

Они пошли в кинотеатр, ни на кого не обращая внимания, оба скованные противоречивыми думами. Контролер, усатый, полный мужчина, не стал проверять билеты.