Эти нелюди , зная , что мы с Гошей приехали к ним свататься, в отместку за убитых десантниками односельчан , заколотили ставни дома, подперли двери и подожгли соломенную крышу по периметру , а так же избили колами поспешивших на помощь соседских мужчин не давая потушить пожар.
Меня и брата перевязали уже более профессионально, но я все равно несколько раз отрубался от боли. Санитары вручив брату шприц с морфином и пакет с бинтами с пузырьками перекиси водорода, сказали ему следить за моим состоянием на случай болевого шока. На улице через пару часов состоялся импровизированный митинг из понаехавших ото всюду прорумынских молдаван. Они требовали Лебедя выдать нас им на самосуд. Для усиления эффекта к расположению бригады были подогнаны два старых бортовых ЗИЛа в которых на соломе лежали искромсанные пулеметными очередями тела убитых ополченцев .
Генерала не было в расположении части, поэтому на переговоры вышел тот самый подполковник. Он в достаточно суровой форме объяснил толпе порядок их дел и приказав солдатам прицелиться замер в намерении дать команду « ОГОНЬ»
Толпа подалась назад и народ стал разбегаться в разные стороны, те кто был на машинах тоже поспешили поскорее убраться, ЗИЛы с убитыми тоже завелись и стали выруливать в сторону дороги на Слободзею.
Ночью нас разбудили, дали поесть тушенки с хлебом. Потом выдали два комплекта летней комуфляжки, и так как документы наши сгорели вместе с машиной, вручили документ, подписанный самим легендарным генералом, который приехал к тому моменту на место. В нем говорилось, что всем военизированным и иным подразделениям настоятельно рекомендуется оказывать посильную помощь гражданам Беларуси, с указанием наших имен и фамилии в доставке нас домой. Мы поблагодарили военных и они усадив нас УАЗик с двумя вооруженными солдатами приказали им доставить нас до Черновецкого вокзала, откуда мы должны были ехать дальше в Минск на поезде. Через час стало светать и я наконец разглядел, как же красиво в этих краях, стало так нестерпимо обидно и больно от того, что люди живя в такой красоте могут поступать так бесчеловечно по отношению друг к другу. Вспомнился Гидеван, Лия, и их дети Женя и мальчик, имени которого я не знал. А потом пришло ужасное понимание того, что их уже нет больше, и Женя никогда не станет моей женой, это чувство навсегда разрушило мою веру в людей и что- то перевернуло внутри. Мы ехали все утро и начало дня в полном молчании, потом на въезде в Черновцы дорога ухудшилась и солдаты по-очереди стали заглядывать через плечо на заднее сидение. Чтобы убедится, что с нами все нормально.
– А что у вас за бочки были на крыше?– спросил солдат с переднего пассажирского сидения.
– Это для вина, одна для белого, а вторая для красного. У нас дома все по талонам, думали купить по 50 литров каждого. Не судьба видно.
–Чего не судьба, сейчас организуем. Ну-ка тормозни у магазина,– сказал солдат водителю. Они вышли из машины с автоматами на шее и пошли в магазин, через пару минут вышли, таща каждый в одной руке металлический ящик с вином, а в другой пакет.
–Держите, пацаны, белое и красное, а тут тетки еды вам насобирали.
–А деньги? Наивно спросил я
–А не надо денег, когда у тебя ствол, понял, салабон?
– Теперь понял, -сказал я. Получается так, что Гидеван с семьей заплатили своими жизнями за нас, получается что все должны за что-то платить так или иначе, но кроме тех у кого есть оружие.
Вояки помогли нам сесть на наш поезд и расположившись в свободном купе плацкарта мы с Гошей разлеглись по нижним полкам. Перевязанные бинтами и в комуфляжной одежде мы представляли собой довольно специфическое зрелище, пассажиры вагона старались не смотреть в нашу сторону, когда проходили мимо. А нам их внимание особо то и не нужно было. Проводником оказался бывший афганец парень с усами лет тридцати и прочитав нашу депешу подписанную самим Лебедем, подобострастно пытался во всем нам с братом услужить. К вечеру начали болеть мои ожоги и мы с Гошей решили выпить немного экспроприированного в магазине вина. Когда все уже улеглись мы пригласили проводника и хорошенько напились чередуя то белый, то красный виноградный субстрат. Усатый принес гитару и почти до самого рассвета пел нам афганские песни и что-то из творчества Юрия Антонова, мы же с братом тяготели к шансону или более тяжелой музыке, но за неимением оной, довольствовались и этим. В Гомеле Гоша вышел из поезда и сходил на почту, благо стояли пол часа. Оттуда он позвонил домой и договорился с нашим отцом, что тот нас встретит в Минске на вокзале, мало того, что у нас было полно вина, так еще и меня нужно было везти в ожоговый центр. Батя посокрушался по сгоревшей « Копейке» но услышав обо мне и моих ожогах, да и вообще о произошедшем в целом, ни разу о тех Жигулей в дальнейшем больше нге вспоминал. Проводник предупредил нас о прибытии в Минск и мы потихоньку стали продвигаться к выходу из вагона вслед за другими пассажирами.
Читать дальше