Евгений Худяков - Капюшон, фары, пистолет Марголина

Не отрывая взгляда от парня, мужчина сделал шаг к нему навстречу, затем еще один, и еще. Он ускорял шаг и надвигался к растерявшемуся молодому человеку все быстрее и быстрее.

– Закурить попросили, – бормотал мужчина.

Хулиган замешкался: мужчина был уже в нескольких метрах от него. Парень попятился назад, беспорядочно отмахиваясь ножом. Человек в очках теперь смотрел ему прямо в глаза и нож его абсолютно не заботил.

– Закурить попросили… – повторял он, словно в бреду.

Мужчина сделал резкий рывок вперед и, сблизившись с противником, схватил запястье его руки, в которой был нож, одновременно нанеся удар коленом в солнечное сплетение.

– Закурить?!

Правой рукой мужчина перехватил запястье хулигана и вывернул наружу, заставив бросить нож.

– Попросили…

Удар в ухо. Парень пытался что-то кричать, но теперь уже только стонал. Человек «Х» уже сидел на его спине, зажав своей ногой вывернутую руку молодого человека.

– Закурить…

Удар слева.

– Попросили…

Удар справа.

Парень уже перестал стонать, он лишь машинально закрывал голову дрожащей окровавленной рукой. Противник был повержен.

Тяжело дыша сквозь сжатые зубы, мужчина поднялся, осмотрел свои окровавленные кулаки, пятна крови на куртке и бросился бежать. Молодые люди, вставшие у него на пути в ту роковую ночь, отплевываясь кровью и кряхтя, поднимались на ноги. Они остались живы. Все приходит с опытом.

Человек в капюшоне когда-то носил прозвище Сухой, прилипшее еще в молодости от фамилии Сухов. Имя его от рождения – Кирилл, хотя он уже и не помнил, когда последний раз им кому-то представлялся. О том, кто он на самом деле, из его немногочисленного окружения знал только один человек, проживающий в Питере и предоставивший несколько лет назад Сухому паспорт на вымышленное имя. С тех пор Кирилл Сухов был известен в миру́ как Петров Алексей Иванович, зарегистрированный по месту жительства в несуществующем доме № 15 никому неизвестной, кроме ее местных жителей, деревушки в Тульской области. Он жил в Москве: то ночевал в хостелах, то снимал квартиры на непродолжительный срок. По легенде своего прикрытия от посторонних глаз и любопытных ушей, Кирилл Сухов, а точнее Петров Алексей Иванович, приехал в столицу на заработки. На этом легенда заканчивалась. Если кто-нибудь из граждан, предоставлявших Кириллу жилье, интересовался подробностями, он просто уходил от ответа.

Человека из Питера, который был знаком с Суховым, звали Влад. Он занимался множеством махинаций, в том числе подделкой документов, начиная от справок и больничных листов, заканчивая паспортами различных государств. Рынок сбыта у Влада простирался от мелких розничных торговцев, до организованных преступных групп.

Чем дальше от 90-х, тем сложнее было отличить бандита от чиновника, коммерсанта от разбойника, а верующего праведника от лицемера, использующего добродетель в целях наживы, – все они срослись в одной личине развивающегося капитализма, генетически мутировавшего под воздействием российского менталитета.

«В Москве убит владелец строительного холдинга «ТрастПромСтрой Корпорейшн» Михаил Квантришвили», – новостные ленты интернет-порталов запестрили громкими заголовками уже под ранее утро. «Застрелен во дворе дома», «по одной из версий убийство является заказным и связано с профессиональной деятельностью бизнесмена», «правоохранительные органы связывают убийство Квантришвили с его криминальным прошлым в девяностых». Сухов не мог уснуть – следил за новостями.

Наступивший день выдался пасмурным. Черный «Мерседес» S-класса с тонированными наглухо стеклами и номерными знаками «001», не бьющимися по базам данных ГИБДД, летел в левой полосе Московской кольцевой автодороги. Фары устрашающе моргали дальним светом, и автомобили, оказавшиеся перед ним в крайней полосе, спешили перестроиться правее, освободив дорогу. Впереди сидели двое черноволосых мужчин со сломанными ушами, бородатые и мускулистые. Они были как братья-близнецы, разве что имели небольшие различия в длине коротких волос и шрамов на затылках. Глаза водителя скрывали модные солнцезащитные очки. Мужчина, сидевший справа от него, своего взгляда не прятал, – его черные глаза буквально разрезали все, на что смотрели. Он имел вид гражданина, с которым вряд ли захочется заговорить о стихийном материализме времен Гераклита или объяснении природных явлений на основе постулатов астрофизики. Его, скорее, интересовал разве что спорт и унижение людей, – с целью самоутверждения, в попытках скрыть свою фобию быть униженным самому.