Сергей Бакшеев - Криминальные циклы. Компиляция. Романы 1-19

— Прическа похожа. Я не видела ее лица, потому что стреляла в затылок.

— Опять двадцать пять! — не выдержала Елена. — Она жива!

— Значит, я промахнулась? — растерялась Инна.

— Никто в нее не стрелял. Она жива-здорова и знать не знает о покушении на нее!

— А как же… — Мальцева беспомощно уронила снимок. — Вы меня обманываете?

— Я?! Это вы солгали на допросе! Придумали то, чего не было!

— Я говорила правду.

— И о квартире? И об Апрелевке?

— Да.

— В одном месте вы нашли труп мужчины, а в другом убили женщину?

— Так и было.

— Ну знаете!

Следователь хотела в грубой форме обвинить Инну во лжи, но сдержалась. Смесь беспомощности и наивного упрямства мешала отнести подозреваемую к разряду бессовестных лгунов.

Чтобы во всем разобраться, Елена решила воспользоваться особым методом.

— Я вам верю. Но надо выполнить одну формальность. Расскажите, пожалуйста, еще раз, что произошло в тот день. Только с конца! Начните с того момента, как вас задержали на квартире, и постепенно отматывайте события назад.

Петелина не раз применяла этот метод. Рассказать придуманную историю в обратном порядке значительно сложнее. Лжец с трудом подбирает слова, говорит медленно, боится запутаться. Следователь не мешает ему, дает выговориться, даже подбадривает. И сверяет сказанное с предыдущими показаниями. Обязательно обращает внимание на детали, мысленно отмечая все ляпы и противоречия. И вот финал: слово берет следователь, и стройная версия лжеца, как нарядная новогодняя елка, осыпается под уточняющими вопросами, чтобы в конце концов превратиться в облезлое деревце, выброшенное на помойку.

Однако сегодня Петелина вынуждена была признать, что этот метод не сработал: она не нашла в рассказе Мальцевой нестыковок. И первая, и вторая истории совпали. Бредовые показания Инны Мальцевой оказались правдивыми.

В дверь тихо постучали. Затем внутрь просунулась вихрастая башка эксперта Устинова с хомутом массивных наушников на шее.

— Елена Павловна?

— Заходи, Миша.

Головастик убедился, что следователь в кабинете одна, и смело переступил порог.

— У меня есть дополнительная информация по измайловскому трупу.

— По тому, который был закопан под гаражом?

— По нему самому.

Михаил со значительным видом положил перед Еленой плитку шоколада. Он не мог жить без шоколада и всегда делился радостью открытия нового вкуса с Петелиной.

— Специально для вас. Горький шоколад с красным перцем. Вы случайно не участвовали в его разработке?

— Только этим и занимаюсь. — Елена взяла плитку с экзотическим вкусом.

— Вкус этого шоколада похож на ваш характер. Попробуйте.

— Поговори у меня! Откуда ты знаешь мой характер?

— Это я так… вырвалось, — смутился Миша и промямлил: — Оперативники болтают.

— Что? Какие оперативники?

— Валеев с Майоровым. — И тут же спохватился: — Они не о вас! Вообще о женщинах. Кому какие нравятся.

— Ну мужики! Мало я вас загружаю! — Елена отломила кусочек шоколада и положила его на язык. Ее заинтересовало упоминание давно знакомой фамилии. — А ты продолжай, Миша. Сказал «А», говори и «Б».

— Я же не на допросе.

— Тебе повестку оформить?

Молодой эксперт окончательно растерялся. А Петелина методично дожимала:

— В рабочее время от коллег секретов не бывает. Что говорил… Майоров?

— Он говорил, что ему нравятся женщины сладкие и нежные, как персик. А капитан сказал, что от сладкого можно заработать диабет. В женщине должны быть и сладость, и горечь, а еще перчинка.

— А причем тут я?

Устинов пожал плечами.

— Мне показалось, что Валеев имел в виду…

— Вот что, Миша! — прервала его Петелина. — Ты эксперт и должен оперировать четкими понятиями. Никаких «показалось»! Только «да» или «нет»! Что у тебя по трупу из гаража?

— Объясняю. Я провел такие исследования…

Михаил очутился в знакомой стихии и стал подробно рассказывать о том, как он изучаал кости скелета, остатки одежды, пивную банку, грунт захоронения и обнаруженную пулю.

Шоколад таял во рту Елены, даря покалывающие искорки сладкой горечи. «Так вот какой ты меня видишь, Маратик. Тебе не нужна сладкая мякоть, ты хочешь шелестеть фольгой, отламывать по кусочкам, чтобы жгло и радовало, а на губах таяло. Придумал же сравнение! А ты для меня, ты… огурец пупырчатый! Вот ты кто!»

— Переходи к выводам, — прервала монотонную речь эксперта следователь.

— Заключение. Мужчина, двадцать три года, рост сто восемьдесят сантиметров. Убит выстрелом из пистолета. В яму сброшен после смерти. А произошло это летом девяносто четвертого года.