Владимир Колычев: Украденная невеста [litres]

– Давай сначала позвоним, – сказал Марио.

А вот Альберта он боялся, поэтому за телефон взялся с твердым намерением честно назвать сумму обнаруженных в саквояже денег. И тем самым удавить искушение, которое змеиными кольцами сдавливало грудь.

Угол бассейна врезался в грудь, сдавливая ребра, – и больно, и дышать тяжело. Павел пытался изменить положение тела, но тщетно. Шаров все еще пытался расшатать стойку лестницы, его физическую боль усиливало чувство безнадеги и отчаяния.

– Да брось ты, – в какой уже раз посоветовал ему Павел.

– Ты не понимаешь.

– Что ты сходишь с ума?

– Помнишь про мышь, как она барахталась в молоке?

– У молока такая природа, оно может превратиться в сметану…

– У твоей стойки плохая природа, сколько ни барахтайся, не оторвется.

– А твоя?

– Моя может. В мою болты не вкручивали.

– А что делали?

– Вкрутили так, что бетон раскрошился. Потом просто вставили, в готовую шпатлевку. Застыло крепко, но все равно не та прочность.

– Я бы не сказал.

– Посмотрим!

Шаров снова взялся за дело, и на этот раз стойка пошатнулась, как надломленный зуб во рту. И в этот момент послышались шаги. Шаров остановился.

Альберт подошел вплотную к Павлу, поднял ногу, но на голову не наступил.

– Сколько в саквояже было денег?

– Точно не помню.

– И я точно не знаю, сколько раз трахнут твою Зойку.

– Восемьдесят четыре пачки. Умножай на пятьдесят тысяч. И на курс евро.

– Восемьдесят четыре раза ее и трахнут!

Альберт ударил Павла ногой и вышел из моечной.

– Сука! – прошипел вслед Шаров.

Он попытался развить свой успех, но даже пошатнувшаяся стойка не желала сдаваться. А сил у него оставалось все меньше и меньше.

Марио терпеть не мог, когда женщина сопротивляется. Он любил, чтобы все было по взаимному согласию, чтобы тело отдавалось с улыбкой, чтобы само сняло с себя все одежды, прежде чем лезть в постель, чтобы блеснуло своей наготой. И действительно, зачем применять силу там, где женщину можно взять хитростью?

Он вывалил на диван деньги из саквояжа.

– Есть предложение, – сказал он, глядя на Зойку. – Но ты можешь отказаться.

– Вообще-то, я уже замужем. – Она смотрела на деньги, и взгляд ее лихорадочно блестел.

Это были ее деньги, и она вовсе не хотела их терять.

– Придется развестись, – серьезным тоном сказал Марио. – И выйти замуж за меня… Или за него… – он кивком показал на Шмеля. – Или за нас обоих.

– Э-э… А деньги?

– Деньги делим на троих.

– Так нечестно, – мотнула головой Зоя.

– А как честно?

– Если я выхожу замуж за вас двоих, то вам двоим одна половина, а мне другая.

– Видал? – Марио звонко шлепнул руками по своим коленкам.

– А говорили, сумасшедшая! – хмыкнул Шмель.

– Я притворялась, – усмехнулась Зойка.

– Зачем?

– Из-за денег. Я знала, что Черкасов принесет их мне на блюдечке…

– Хитрая?

– Расчетливая.

– Ну хорошо, половина нам, половине тебе… Только учти, мы в очередь становиться не будем.

– Делайте, что хотите, – согласилась Зойка. – Только вслух не говорите…

– Ну так что, начнем? – спросил Шмель.

– Нет, сначала деньги поделим. – Зойка явно не шутила.

Она совершенно серьезно поверила в ту дичь, которую скормил ей Марио. Если так, то баба реально не в себе. Хорошо, если она и в постели такая же сумасшедшая.

– Ну хорошо… – Марио на глаз разделил деньги на две половины.

– Нет, посчитать нужно, сорок две пачки вам, сорок две пачки мне…

Марио усмехнулся. Видно, Зойка реально жадная до денег сучка, если знает, сколько там в саквояже осталось.

Он отсчитал сорок две пачки, запихнул их в саквояж.

– Ну что?

– В спальню отнесите. Положите там в шкаф.

– Я думал, в постель.

– В постель я сама лягу… Ну чего стоите, развязывайте!

И опять у Зойки заблестели глаза. Но сейчас ее возбуждали не деньги, а мысли о том, чем и как она будет за них расплачиваться. Она, казалось, хотела как можно скорее приступить к транзакции.

Шмель не заставил себя долго ждать, достал нож, поднес острие к лицу Зойки. А она, дура, высунула язык и чуть не лизнула лезвие. Похоже, она реально перевозбудилась. Да и Шмель затрепетал в предвкушении. Он разрезал путы, освободил Зойку, но она и не думала подниматься.

– Я же сказала – мою долю в шкаф, – повторила она.

И вдруг стащила с себя футболку, обнажив свой топлес. От возбуждения Марио залихорадило. Он схватил деньги, потащил их в спальню, открыл створку шкафа, поставил саквояж на нижнюю полку. И тут же появилась Зойка, на ходу расстегивая пуговицу на джинсах.