Владимир Першанин - Мы умрем в один день

— Что вам нужно от этих людей?

Я всю жизнь ненавидел блатные рожи, особенно когда они кучей идут на одного.

— Капитан, — старший из троих приблизился ко мне, говорил очень тихо, почти шепотом, — не мешай нам. Это наши должники, а ты тут вроде и ни при чем. Мы же никого не грабим, так ведь?

Он разжал ладонь, в которой лежали сторублевки. Штук пятнадцать, может, больше. В то время моя зарплата была четыреста рублей, и сумма, предлагаемая за то, чтобы я не лез в чужие дела, выглядела вполне прилично.

— Вот мои документы.

Никаких денег. Просто документы. Он загораживал спиной протянутые сторублевки. Мне следовало так же аккуратно принять их, и никто бы ничего не заметил. Проверил документы — и все тут. В Архангельске и Надыме я сталкивался со взятками редко и привыкнуть к ним не успел. Щекастый и его компания этого не знали. Я отрицательно помотал головой и сделал пальцем знак, чтобы они разворачивались.

— Здесь половина, — подумав, сказал щекастый. Его маленькие, ушедшие в подлобье глаза нетерпеливо помаргивали, — после базара с клиентами получишь остальное.

— Уезжайте, — ответил я, — даю вам две минуты.

— Ты зря с нами ссоришься. Или думаешь, мы здорово испугались твоих чурбаков с Калашниковыми. Стволы и у нас имеются.

— Минута уже прошла, — напомнил я.

Ох, как он меня презирал и ненавидел! Тупого вояку, который не хочет извилинами пошевелить и лезет своей бараньей башкой на рожон. Почувствовав обострение ситуации, двое других молодцов зашевелились, беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Ну ладно! Может, еще встретимся. Шарик-то, он круглый.

Щекастый вразвалку шагал к машине. С каким удовольствием разделался бы он со мной. Но не здесь, а втроем, впятером против одного на узкой дорожке. И чтобы салабонов с автоматами рядом не было. Но сейчас расклад был другой, и висел у меня на поясе тяжелый двадцатизарядный «Стечкин», кобуру которого в конце разговора я расстегнул.

«Жигули» с абхазскими номерами и затененными стеклами, шипя, разворачивались на крохотном пятачке. Внизу, среди камней, билась незамерзающая горная речка. Слякотное январское небо сыпало мелкой крупой. Из открытого окна «Жигулей» вылетел окурок и, роняя искры, покатился по асфальту.

Женщина с медными волосами опять усаживалась в «БМВ». На меня она больше не смотрела. Ее муж достал красно-белую пачку «Мальборо», закурил и протянул нам. Солдаты потянулись озябшими грязными пальцами к дорогим сигаретам.

— Спасибо. Вы нас выручили. Мы могли крепко влипнуть.

— От таких физиономий хорошего ждать нечего, — согласился я.

— Меня зовут Костя, Константин Малов. — Он достал визитную карточку. — Возьмите. Там телефон, вдруг что-нибудь понадобится.

Я сунул визитку в карман. Костя, потоптавшись, заглянул в свои швейцарские часы.

— Торопимся, извините. Вы не будете возражать, если я немного отблагодарю ваших ребят?

— Как хотите.

Он что-то сунул солдатам и помахал мне рукой.

— Я ваш должник. Звоните…

«БМВ» медленно тронулся, и Костя Малов, человек с визиткой, помахал мне, его спутница глядела перед собой, держа в пальцах сигарету. Я отвернулся. Она была красива и знала себе цену. Впрочем, других женщин в таких дорогих машинах и не возят. Я повертел визитку. «Константин Иванович Малов. Фирма “Русь”. Генеральный директор».

— Товарищ капитан! — один из салабонов заговорщически тянул меня за рукав. — Этот мужик аж шесть сотен отвалил. Возьмите две, а?

Солдата звали Сашей. Он был конопатым и круглолицым.

— Не надо, — я мягко сжал протянутую с деньгами ладонь.

— Они вам больше пригодятся. Только чтоб деды не отобрали.

— А вот хрен им, — засмеялся Саша.

Прошло полгода. Я получил майора, от меня ушла жена, а вскоре я ушел из армии.

С женой уже давно все двигалось к концу. Постоянные переезды, замызганные общежития и одуряющая монотонность бесконечных зим в отдаленных гарнизонах мало что оставили от чувств, с которыми мы начинали семейную жизнь. Жена с дочерью все чаще оставались у матери, мы не виделись месяцами. Потом у нее кто-то появился, и мы расстались. Ее даже не удержало возле меня Черное море и чужой праздник на его пляжах.

Я не сделал карьеры в армии. И все же было тяжело расставаться с тем, что окружало меня на протяжении двух десятков лет. Северные коэффициенты помогли набрать неплохую выслугу, и в возрасте тридцати восьми лет я шагнул в новую для меня жизнь в качестве советского пенсионера.