Николас Пиледжи - Славные парни

Генри, Джимми и вся их банда из «Робертса» за годы работы в аэропорту получили тысячи подобных наводок от задолжавших кладовщиков, но информация Лу Вернера была уникальной. Это было обещание неслыханного в преступном мире успеха. Вернер пребывал в таком отчаянии и так спешил приступить к делу, что сам разработал план ограбления. Он методично прописал все детали: сколько человек потребуется, лучшее для этого время, как обойти сигнализацию и хитрые системы безопасности. Вернер даже заранее прикинул, где грабителям будет удобнее всего припарковаться. Самое главное, что добычей были наличные — чистенькие, не помеченные купюры, которые потом можно будет сразу спокойно пустить в оборот. Для профессионального вора такие деньги лучше бриллиантов, золота или даже ценных бумаг: их не нужно резать на части, переплавлять и перепродавать. Для их сбыта не нужны ненадёжные посредники, страховые оценщики и торговцы краденым. Вынес за дверь — и трать сколько хочешь.

Генри после беседы с Марти уже не мог думать ни о чём другом, кроме «Люфтганзы». Дело подвернулось в исключительно удачный момент. Джимми Бёрк вскоре освобождался из Алленвуда. Остаток срока он должен был провести в нью-йоркском общественном центре Бюро тюрем, захудалом отеле, переоборудованном в центр социальной адаптации для заключённых, который располагался на 54-й Уэст-стрит, неподалёку от Таймс-сквер. Джимми там ночевал, но в остальное время мог свободно перемещаться по городу. Томми Де Симоне тоже вскоре должен был оказаться там. Генри понял, что они вместе с Джимми и Томми могут раз в десять побить собственный рекорд, установленный в 1967 году, когда они украли четыреста восемьдесят тысяч долларов со склада «Эйр Франс». Это стало бы для их троицы лучшим в мире подарком к возвращению на свободу.

Тут была лишь одна проблема: Джимми Бёрк терпеть не мог Марти Кругмана. Он не доверял ему с начала семидесятых, когда Марти только начинал карьеру букмекера и владел магазином мужских париков «Фо Мэн Онли» на бульваре Квинс, рядом с принадлежавшим Генри рестораном «Сьют». Торговля париками шла неплохо; по крайней мере, доходов хватало на то, чтобы крутить ночами по телевизору рекламный ролик, в котором Марти лично сыграл главную роль — энергично плавал в бассейне, пока диктор призывал покупать парики Кругмана, которые остаются на голове в любых обстоятельствах. Генри всегда считал Марти забавным, но Джимми видел в нём лишь добычу. Его злило, что Марти занимается в своём магазинчике букмекерством, но при этом ничего не платит — ни из уважения, ни за крышу. Генри должен растрясти Марти хотя бы на две сотни в неделю, постоянно твердил Джимми, а Генри успокаивал его тем, что Марти для этого пока слишком мало зарабатывает. Ситуацию усугублял тот факт, что Джимми время от времени страдал бессонницей, а когда он не мог заснуть, то включал телевизор. И каждый раз, увидев там в четыре часа утра рекламный ролик Марти, он чувствовал, что его надули. «У этого педика хватает денег на рекламу, — жаловался он Генри. — Но не хватает на нас?» В конце концов Джимми послал Томми Де Симоне и Дэнни Риццо обработать одного из сотрудников Марти, просто в качестве лёгкого предупреждения. Но Марти не испугался и пригрозил пойти с заявлением к окружному прокурору.

Генри. С тех пор Джимми никогда ему не доверял. Поэтому, решившись наконец изложить Бёрку план ограбления «Люфтганзы», я больше упирал на огромную добычу и, только расписав в подробностях все цифры с кучей нолей, рискнул упомянуть, что наводка пришла от Марти Кругмана. Как я и надеялся, Джимми загорелся этой идеей. Но с Марти всё равно не хотел иметь никаких дел. Наконец, он буркнул, что подумает. Думал он, разумеется, только о деньгах. В итоге где-то через неделю Джимми согласился встретиться с Марти в «Робертсе».

Джимми сидел за барной стойкой, выпивал и был в отличном настроении. Он позволил Марти изложить весь план. Бёрк вёл себя вполне дружелюбно, улыбался и даже подмигивал. Когда букмекер закончил, Джимми отозвал меня в сторонку и велел узнать у Марти телефон Лу Вернера. Он по-прежнему настолько не доверял Кругману, что не желал даже спрашивать у него телефон. И тут я сообразил, что за всю встречу Джимми не произнёс и пары слов. Он просто позволил Марти выговориться. В прежние деньки, до того, как мы оба отсидели, Джимми уже погрузился бы с головой во все тонкости будущего налёта. Позвал бы в «Робертс» Вернера и засел с ним за барной стойкой, рисуя всякие схемы. Оглядываясь назад, я понимаю, что это, наверное, был первый признак того, что Джимми стал немного другим. Чуть более осторожным. Он словно отошёл на шаг в сторону. Хотя почему нет? Марти никогда не был его другом. Сам Марти ничего не заметил — он был слишком увлечён тем фактом, что вот так запросто, небрежно облокотившись на стойку, болтает в «Робертсе» с великим Джимми Бёрком.