Николас Пиледжи - Славные парни

Линда. Я познакомилась с Генри, когда Питер Варио начал встречаться с моей соседкой Вералин. Нас сразу потянуло друг к другу. Мы оба любили шутить и развлекаться. Он был таким милым парнем. И добрым. Я не раз видела, как он оказывал услуги разным людям и никогда с них за это ничего не требовал, порой они даже и не знали, кто им помог.

Думаю, я была для него чем-то вроде отдушины, и это было совсем неплохо. Он жил под колоссальным давлением. Они с Карен вечно цапались. И двух слов не могли сказать друг другу, чтобы не началась очередная война. Каждый раз после ссоры с ней он приходил ко мне. Однажды она выкинула в окно ключи от всех машин, и ему пришлось ехать шесть километров до моей квартиры на велосипеде. Карен была очень сильной и требовательной личностью. Всё время на него давила. Например, заставила его принять иудаизм перед свадьбой. В возрасте двадцати или двадцати одного года ему пришлось сделать обрезание. Это было ужасно. Он целый месяц после этого ходил с подгузником в штанах.

Он очень сильно отличался от своих приятелей. Благотворно на них влиял. Побуждал к нормальным человеческим поступкам. Например, когда я заселялась в квартиру около «Сьюта», магазин не успел доставить вовремя мебель, тогда Генри взял Джимми, Томми и грузовик, и они в субботу съездили за мебелью сами.

Они напоминали мне больших шумных детей. Всегда смеялись. Всегда искали развлечений. Особенно Джимми. Я знала его под прозвищем Бёрки. Ни разу не слышала, чтобы кто-то звал его Джимми Джентльмен. Он был самым ребячливым из всех. Обожал играть с водой. В «Робертсе» или в «Сьюте» он любил подвешивать над дверями большие вёдра и, когда кто-то входил, опрокидывал их, обливая гостя. «Робертс» был потрясающим местом. Что-то вроде студенческого клуба, но с венецианской мозаикой тераццо в подвале и большой площадкой для барбекю на заднем дворе. Стены украшали ангелочки и канделябры. У Томми там была квартира на втором этаже. Пол любил готовить, и они пробовали то один рецепт, то другой, постоянно жалуясь, что в блюде слишком много соли или недостаточно чеснока.

Мы с Генри встречались долго, и я чувствовала, что стала частью его жизни, близко познакомившись с его друзьями и их семьями. Я знала, что у него есть дети. Понимала, что ему трудно будет их покинуть. Но мне так нравилось быть с ним, что дело того стоило. Проходили неделя за неделей и месяц за месяцем, а я всё надеялась, что однажды он придёт ко мне и останется навсегда.

Хуже всего мне приходилось по праздникам. Рождество. Новый год. Это было ужасно. Я оставалась одна. Сидела и ждала, когда он сумеет вырваться из дома для очередной короткой встречи. Он всегда опаздывал, а порой и вовсе не приходил. Иногда тайком звонил, но от этого становилось только хуже. Несколько раз он отсылал меня перед праздниками прочь. Заказывал билеты в Вегас или на Карибы и обещал, что приедет к Рождеству или после того, как проведёт время с детьми. Я улетала вместе с другими девушками. Сестрой Томми, например, которая тоже встречалась с женатым мужчиной. Когда Генри так и не появлялся, я из вредности задерживалась там ещё на неделю, нарочно загоняя на космическую высоту счета за отель.

Но всё остальное время я проводила с ним и его друзьями, и мы стали очень близки. В конце концов такая жизнь начала казаться мне почти нормальной.

Карен. Я начала подозревать, что Генри меня обманывает, незадолго до того, как его отправили в «Райкерс-Айленд» за контрабанду сигарет. Я была беременна Рут и просто что-то почувствовала. Полагаю, разных тревожных звоночков был миллион, но, учитывая обстоятельства, кто стал бы их слушать? Доказательства должны были оказаться прямо перед моим носом, чтобы я решилась признать очевидное. Тем летом мне позвонила подруга и сообщила, что видела нас с Генри в подъезде соседнего дома, когда проезжала вместе с мужем мимо «Сьюта». Она хотела остановиться и поздороваться, но её муж возразил, что у нас, кажется, ссора, поэтому они проехали мимо. Подруге я ничего не сказала, но точно знала, что не ссорилась с мужем ни в каком подъезде. Значит, он был с другой женщиной.

Иногда я звонила Генри в «Сьют» и просила позвать его к телефону, не уточняя, кто я. Пару раз мне отвечали: «Сейчас, Лин» или «Подожди, Лин». Лин? Какая такая Лин?

Когда я пыталась заговорить об этом, всегда начиналась ссора. Он злился и начинал орать, что я ведьма, а иногда вообще уходил из дома на день или два. Это страшно угнетало. Я могла кричать и обвинять его сколько угодно: он просто делал вид, что не слышит меня, и начинал расхаживать по дому, собирая вещи. Он утверждал, что я всё выдумываю, а ему и без моих скандалов хватает головной боли. Но никогда ничего не отрицал напрямую, просто бесился.