Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

Серега прощался с жизнью. Прежней жизнью. Он хотел теперь только убить внука Лазаря Черного и еще доказать самому себе, что Анна не виновата. Он цеплялся за нее, как сорвавшийся в пропасть цепляется за выступ скалы. Верил самому себе и не верил.

«Они приехали сюда меня убивать, потому что знали — тут место глухое, и я в сторожке буду один! Это Лука им под пытками… Стоп! Лука ведь не знал, что именно я сегодня на ночь поеду в Островскую. Об этом известно было только Маргелу… И Анне. Стучала, стравливала меня с Ереванским. Но зачем? Нет, нет! Она не может быть заодно с ними».

Рогачев добежал до Медведицы, бросился в нее и поплыл, одной рукой загребая, второй держа над головой пистолет.

«А если все-таки правда? Если это она? Если Ереванский ее за мной приглядывать подослал? На зоне — спектакль, с Анной — спектакль… А ведь я тогда наговорил ей на диктофон, что Жоре не подчиняюсь…».

Вода вокруг пузырилась, как газировка. В какой-то миг Сереге захотелось в ней утонуть. Но его глаза снова отыскали спину врага.

— Она не могла это сделать. Она ждала меня каждый день, — упрямо и зло прорычал Серега, выбираясь на другой берег.

В этот момент враг обернулся и что-то ему прокричал. Рогачев не разобрал слов, но уловил смысл: враг его не боялся. Это был вызов.

Серега остановился. Прицелился в убегающего Каурова. Его палец уже начал жать на курок. Но молния сверкнула под руку. Взгляд на мгновенье соскочил с вражьей спины. И Рогачев увидел другого человека. Его рука дрогнула…

…Геннадий не слышал выстрела, но ощутил его. Одновременно со вспышкой молнии и ударом грома почувствовал кожей лица вибрацию воздуха. Оглянулся — Рогачев стоял и целился в него из пистолета. Геннадий пригнулся и начал петлять, как заяц. Но так круто закладывал виражи, что поскользнулся на мокрой траве. Вскочил, рванулся вперед. И снова не удержал равновесие. Поднимаясь, успел заметить Рогачева — он снова бежал за ним. «Не уйти», — понял Геннадий и опять поглядел на гранату. Она была его последней надеждой…

…Сначала Серега подумал, что увидел одного из людей Архипа. Но потом понял, что человеческий силуэт ему просто почудился. Должно быть, от нервного напряжения и еще не перебродившего в голове самогона. Он опять поймал взглядом спину кровного врага. И опять бросился в погоню. Неожиданно враг упал. Поднялся. Снова упал.

«Тебе не уйти», — твердо решил Рогачев. И любовно подумал о своем последнем патроне…

…Их разделяло теперь всего метров двадцать. Геннадий на бегу выдернул чеку. Сжал рычаг. Он знал: пока вот так держит его, взрыва не будет. «Пора… Нет… Вот теперь!.. Рано…» — выбирал момент, чтобы метнуть в Рогачева свой единственный боеприпас. И вдруг с ужасом понял, что не сделает этого. Он никогда в жизни не бросал гранату! Он не сможет соотнести силу броска с расстоянием, на которое она полетит. А если не долетит? А враг, увидев, как он замахивается, отскочит, заляжет, спасется — ведь граната не сразу взрывается… И что тогда? Конец. Он останется безоружным.

Пальцы Геннадия будто закаменели, давя на рычаг гранаты. Он вдруг осознал, что есть только один верный способ убить Рогачева. Взорвать себя вместе с ним! И чем быстрее сокращалось расстояние между ними, тем ближе и неотвратимее был именно этот финал.

«Дедушка, дай мне силы!» — взмолился Геннадий, задрав голову к плачущим небесам…

…Серега настигал врага с каждым шагом. Их разделяли метров пятнадцать — не больше. Голова раскалилась, разболелась от ненависти. «Пулю — в затылок. В глаз. Лучше в лоб», — уже прикидывал он, как поставит финальную точку. Приближался какой-то решающий миг его жизни. Внезапно Серегу ошеломила догадка: «Это все клад! Не надо было его искать. Все обрушилось, как только мы воткнули в землю лопаты. И дед с братом в двадцать девятом году тоже погибли из-за него. Погибли, потому что клад откопали! А штамп двадцать девятого года на ящике — вовсе не штамп, а подсказка, послание о том, как все было…». Что же делать теперь? Клада нет. Обратно в землю его не зароешь! У Сереги помутилось в голове от отчаяния. Неужели нет выхода? Есть!!! Чтобы вернуться назад и спасти то, что еще можно спасти, нужна крупная ставка. Нужна жертва — искупительная, последняя, самая важная.

Кровь закипала, адреналин захлестывал и душил. Его горький запах забивался в ноздри, его сладкий вкус прилипал к языку. Его было столько, как никогда в жизни. Больше, чем в момент убийства Ереванского или перед несостоявшимся сексом с Полиной. Больше, чем во время схватки с Арго. Потому что в этот раз все было поставлено на карту. Кауров был теперь для него всем. Все цели, мишени, мечты сошлись в одну точку на спине убегающего врага. «Он — не он, я — не я, — догадался Серега. — Это то, от чего всю жизнь мучился батя и о чем мечтал — кинуться в погоню за Лазарем, догнать, застрелить, отомстить. И положить конец этим мучениям». Теперь он точно знал, что должен выстрелить врагу между лопаток, а еще лучше — загнать туда осиновый кол.