Николай Леонов - Ринг

— Выиграл все-таки, — попытался отшутиться Исаков.

— Что случилось, спрашиваю? — Седов смотрел угрюмо в упор.

Исакова обрадовала настойчивость старых товарищей, их уверенность, что без крайней необходимости он на ринг не вернулся бы.

— Вы знаете, что я на Петровке работаю?

— Ну? — почти в один голос нетерпеливо спросили боксеры.

Он коротко, без подробностей, не упоминая о смерти Федякина, рассказал о случившемся. Впервые ему не пришлось доказывать, что преступник боксер. Ребята все поняли с полуслова.

— Матерый подлюга! — выругался Пухов. — Ты, значит, решил нас собрать и проверить? На ринг полез...

— Брек, Валя! — прервал товарища Седов. — Это наше дело. Общее. Нас всех испачкали. Сами искать будем, всех переберем, каждого руками пощупаем.

Исаков дал товарищам фоторобот — рисованный портрет преступника, сделанный в научно-техническом отделе на основании показаний солдат. Отдавая Седову карточку, Исаков предупредил, что свидетели путаются, возможна ошибка.

Седов и Пухов сидели на лавочке на аллее Ленинградского проспекта, прямо напротив Дворца спорта. Наступили сумерки, друзья расположились под фонарем, в свете которого рассматривали фоторобот разыскиваемого преступника.

— Тип лица, такой тип лица у половины людей. Ничего примечательного. Левша... — говорил Пухов.

Седов молча смотрел на фотографию, вспоминал.

— От среднего до полутяжелого, — Седов помолчал. — Кто у нас бил левой в этих весовых категориях... Неужели не вспомнил?

Некоторое время друзья молчали, затем Седов вытащил из кармана горсть мелочи, нашел двухкопеечную монету, протянул приятелю.

— Позвони жене, скажи, что задерживаешь до утра.

— Какой жене? — Пухов смотрел удивленно. — Я же холостой.

— Моей жене. Соври что-нибудь, — Седов сунул приятелю монету, втолкнул в будку. — Будем искать эту подлюгу. Петру нельзя завтра выходить на ринг.

Супруга Седова обозвала их алкоголиками и повесила трубку.

— Не надо жениться, Костя, — философски реагировал Седов. — Выворачивай карманы.

Седов с Пуховым гнали машину из одного адреса в другой. Их визиты не встречали овациями. Так и младший научный сотрудник Кирилл Иванович Карасев, когда его разбудили приятели, не подпрыгнул от восторга, сидел на кровати в одних трусах, сучил босыми ногами, испуганно смотрел на Пухова и Седова.

— Ошалели совсем. Баламуты, — он отыскал тапочки, накинул одеяло, пересел за стол. Теперь прямо над его головой оказался большой портрет — молодой мускулистый парень прикрывал подбородок боксерскими перчатками, хитро щурил глаза.

Хозяин натянул плотнее одеяло, зябко поежился.

— Дай еще глянуть, — сказал он стоявшему рядом Седову, взял фоторобот, протер глаза и, вытянув руку с карточкой, стал разглядывать. — Валюха, на тумбочке очки.

Седов передал ему очки, хозяин надел их, посмотрел на карточку, покачал головой.

— Мертвец какой-то. Морда-то неживая. Левша, говорите?

Сидевший напротив него Пухов вынул авторучку и блокнот, что-то написал, вычеркнул фамилию хозяина из длинного списка.

— Ну? — нетерпеливо спросил Седов.

— Не помню, — хозяин бросил карточку, снова зевнул, окончательно проснувшись, возмутился: — Вы ошалели? Ночью врываться...

— Спокойно, Карась, — Седов погладил хозяина по лысеющей голове. — Утром все на работу уедут. У тебя фонарь есть?

— Что? Какой фонарь?

— Электрический, с батарейками, — ответил Пухов. — И десять рублей.

Хозяин вздохнул, шлепая туфлями, подошел к шкафу, пошарил на полке, достал электрический фонарик.

— Ведь не отдадите... А денег нет у меня. — Увидев на лицах приятелей недоверие, он повторил: — Честно нет.

Пухов осуждающе покачал головой. Седов взял хозяина за плечо.

— В пятьдесят шестом в Риге я тебе обеды отдавал?

— Вспомнил. Ты вес гнал. Потому и отдавал.

— Я тебе в Вильнюсе совсем новые боксерки отдал, деньги где? — перегнулся через стол Пухов.

— Не помню, — хозяин поморщился.

— В пятьдесят треть...

— Дай червонец, Карась. Добром прошу! — Седов тряхнул хозяина, поднял со стула.

Пухов вскочил, снял со стены портрет молодого боксера, поставил перед хозяином.

— Дай деньги, Карась! Вещами возьмем!

Поняв, что сопротивление бесполезно, хозяин расстался с последней пятеркой, облегченно вздохнув, закрыл за ночными визитерами дверь.

На счетчике такси выпрыгнула цифра пятнадцать.

Пухов вычеркнул в блокноте очередную фамилию, обратился к дремавшему рядом Седову.