Зуфар Фаткудинов - Убийство в старом доме

Министерство МВД Татарской АССР.

Прошу Вас сообщить сведения о случаях незаконной продажи драгоценных металлов и камней с августа 1981 года в связи с расследованием убийства гражданки Цветовой Анастасии Федоровны и незаконным присвоением преступниками ценностей, находившихся в ее доме.

К вечеру, когда солнце было закрыто плотными белыми облаками, подул резкий ветер. Данишев направился в отдел кадров фабрики. Начальника на месте не оказалось, В проходной ему сказали, что через часок она придет; убежала за сапогами в промтоварный магазин. Назип, возмутившись, позвонил директору. Кадровичку вскоре отыскали и дали «накачку». Та пришла злая, как сиамская кошка. Раскрытое окно, единственное в небольшой комнатушке, где располагался отдел кадров швейной фабрики, с шумом захлопнулось от порыва ветра. Кадровичка, нервная женщина с желтоватым лицом, вздрогнула, хотела произнести какое-то увесистое слово, но, покосившись на Данишева, лишь что-то пробурчала себе под нос. Лейтенант просматривал приказы о принятии на работу и увольнении.

Хозяйка кабинета быстро встала и толкнула створку рамы:

— Задохнуться можно в этой конуре под занавес работы.

В комнату то и дело заглядывали, но, увидев работника милиции, дверь тотчас же закрывали.

Под окном, где стояла скамейка, послышался громкий разговор мужчин: тенор с фальцетом уговаривал кого-то продать ему свою автомашину. Другой мужчина, с сильным кавказским акцентом, неторопливо отвечал: «Щто ти уговариваешь мэня как дэвушку. Ни продам свой черный „Волга“», — «Но ты же одну продал Махмутову, а мне — лучшему другу не хошь? Пойми, у меня скоро свадьба. На чем за невестой ехать, а? На ишаке прикажешь?» — вопрошал тенор. Кавказец спокойно отвечал: «Тот, хто часта прадает черный „Волга“, часто приабритает „черный ворон“. Дарагой, кацо, лучше бить паследним на свобода, чем первым в тюрьмэ».

— Вот идиоты! — подскочила кадровичка к окну. — Нашли место, где обтяпывать свои дела. — И уже громко. — Что вы тут заладили: «Продай, продай!» Работать мешаете, и товарищу из милиции — тоже.

За окном наступило молчание, а потом:

— Вай, вай, вай! И товарищу из милиции, гаварите, мищаем?!

— А вы как думали? — крикнула уже женщина.

— Вот видишь, дарагой! Я жже тибе гаварил, щто ни успеем дагавариться, как «черный ворон» пададут к маему крильцу. Нашел гыде гаварить!

За окном все затихло.

Тем временем Данишев составил список лиц, уволившихся в августе прошлого года. Среди них Гуцаев не значился, как не значился он и в других организациях, в которых лейтенант успел побывать. Следователь попросил личные дела лиц, которые его заинтересовали.

Данишев уже перебрал почти всю кучу папок и поглядывал на часы, давая понять работнику отдела кадров, что вот-вот закончит. Рабочее время давно истекло, как вдруг он увидел лицо блондина, похожего чем-то на составленный им портрет преступника. На синей картонной папке была наклеена бумага с напечатанным на машинке текстом: «Шпыру Михаил Давыдович, 1949 г. рождения, слесарь».

Следователь с волнением, осторожно, словно исторически ценный, но обветшалый материал, начал перелистывать содержимое папки. Он выписал все необходимые данные и спросил хозяйку кабинета:

— Что это за работник? Какова причина увольнения?

— Работник как работник. Но работал недолго. Меньше года. Уволился, как объяснил, по семейным обстоятельствам. С увольнением торопился. Но потом почему-то долго не приходил за трудовой книжкой. Вообще-то, так и не пришел. Пришлось выслать по почте.

— Вот как? — задумался следователь. — А по какому адресу? Ведь он прибыл сюда из Одессы.

— А я выслала по местному адресу. — Она заглянула в папку. — Вот по этому, по Генерала Сафиуллина. Я хорошо помню.

— А когда вы выслали?

— Через неделю после увольнения. Я думала, что он придет. И немного обождала с высылкой.

— Уволился он второго августа. Значит... — Данишев быстро собрал свои записи и заторопился: — Видимо, я еще к вам загляну...

Данишев извинился перед ней и, попрощавшись, направился к выходу.

Через полчаса он уже был на улице Генерала Сафиуллина, семнадцать. Это был маленький кирпичный домик. В нем проживали подслеповатая согнутая временем старушка и прикованный цепями болезни к кровати белый, как лунь, старик. Они довольно отчетливо ответили на все вопросы следователя. Назипу повезло: они даже запомнили число, когда видели последний раз своего квартиранта, — второго августа прошлого года. В этот день хозяину дома исполнилось восемьдесят лет.