Олег Дудинцев - Заказуха [сборник]

— Что вы нас запугиваете? — не реагируя на их доводы, возмущались граждане, едва высунувшись из квартир. — Да пусть они хоть трижды бандиты. Можно подумать, нынешние лучше? А эти за месяц больше сделали, чем вы за всю вашу хваленую перестройку. — И они хлопали дверьми.

Такое изменившееся отношение к братве повергло здравомыслящих людей в состояние невротической депрессии.

«Ради чего мы здоровье гробим, если им всем начхать? И в чем тогда смысл милицейской работы? Чтобы этим отморозкам служить?» — подобные вопросы не давали покоя и Субботину, мешали ему сосредоточиться и снижали трудовой энтузиазм.

Он сидел за пишущей машинкой и, отгоняя назойливые мысли, пытался сконцентрировать внимание и допечатать план работы отдела на следующий месяц. Известно, что милицейский коллектив не может эффективно бороться с преступностью без этого основополагающего документа, и Субботин за годы службы набил себе руку в их изготовлении. На этот раз дело не ладилось. Споткнувшись на разделе «Борьба с коррупцией и организованной преступностью», он безуспешно бился с ним уже целый час. Лишь телефонный звонок прервал его бесплодные муки.

— Георгий Николаевич, здравствуйте, — послышался в трубке голос жены профессора Вознесенского. — Сегодня утром Степан Яковлевич вернулся, — радостно проинформировала она.

Субботин напрягся. Не дожидаясь подробного рассказа, торопливо выдернул из машинки злополучный план и кинул в ящик стола.

— Через десять минут буду у вас, — пообещал он Анне Сергеевне и положил трубку.

Перед ним вдруг забрезжила надежда. Что, если повезет и удастся зацепиться за кончик этого необъяснимого похищения? А там уж видно будет.

Накинув куртку, он спустился в дежурку, окликнул водителя и помчался на Турбинку.

Светящаяся от счастья Анна Сергеевна распахнула перед ним дверь и повела на кухню, где был накрыт чайный стол.

— Что это виновника торжества не видать? — садясь на предложенный ему табурет, поинтересовался Субботин.

— В ванной отмокает. Жалуется, что месяц не мылся, — объяснила хозяйка и принялась разливать чай.

— Где же он пропадал? — размешивая сахар, спросил Субботин.

— У депутатов в плену, — невозмутимо ответила Вознесенская и придвинула ему вазочку с черничным вареньем. — Я его с помощью нашего соседа Кузякина за тысячу долларов выкупила. Кузякина помните? — хитро прищурившись, спросила она.

Субботин перестал размешивать чай и молча уставился на собеседницу. Уж ему ли не помнить бизнесмена Кузякина и других жильцов подъезда? Около двух лет назад, доведенные до отчаяния, они заказали киллеру поселившегося на их чердаке бомжа. И хотя по ряду причин убийство не состоялось, но лишь благодаря Субботину, пожалевшему этих издерганных жизнью людей, их миновала судебная кара. Тем временем Анна Сергеевна, не обращая внимания на его молчание, продолжала делиться новостями:

— Сначала Кузякин через свою «крышу» все разведал. А после с этими бандюками сторговались. Пришлось украшения свои продать, кольцо обручальное и шубу из нутрии. Все равно не хватило. Спасибо, соседи помогли. Тот же Кузякин одолжил триста долларов.

— Что же вы мне не сообщили? — выйдя из оцепенения, спросил Субботин.

— Они предупредили, чтобы никакой милиции. Иначе ему хана. Да он сам все расскажет, — объяснила Анна Сергеевна и заговорила о проживавшем за границей сыне, которого также не ставила в известность, дабы оградить его от волнений и ностальгических воспоминаний о Родине.

Наконец, минут через двадцать, из ванной показался отмывшийся Степан Яковлевич. Его свежевыбритое лицо сильно осунулось, волосы окончательно поседели, но ясность ума и крепость духа, судя по всему, он не утратил.

— Чудом уцелел, — довольно-таки бодро доложил он майору при дружеском рукопожатии. — Спасибо Аннушке и соседям.

— Вы хоть кого-нибудь опознать сможете? А место заточения найти? — накинулся на него Субботин с профессиональными вопросами, но профессор поверг его в уныние.

— Что вы, Георгий Николаевич. Они меня так молниеносно в машину запихнули, что я никого и не разглядел. Сразу мешок на голову, руки связали и уложили на заднее сиденье. Если, говорят, пикнешь, прибьем, — подсев к столу, начал вспоминать Вознесенский. — Потом везли, и только в чулане какого-то загородного дома освободили. Так я в этом чулане, как Диоген в бочке, и просидел. Спал на раскладушке, по нужде в соседнее помещение водили.