Эд Макбейн - Часовые свободы. Беглец

— Пожалуй, стаканчик я бы выпила, — сказала Саманта и посмотрела на него долгим томительным взглядом, точно с таким же выражением на лице, как в тот день, когда обратилась к нему за работой и сказала, что вынуждена кормить десять кошек.

В ту ночь они много пили и много разговаривали. Они болтали в маленькой конторе пристани, Люк удобно задрал ноги на стол, а Сэм устроилась напротив в потертом кожаном кресле, которое выжило после разрушительного хаоса в Исламорада. Она говорила спокойно и легко, казалось, она все так делала, и он слушал ее с растущим интересом, время от времени наполняя стаканы, внимательно вглядываясь в нее. Она вышла замуж, когда ей было восемнадцать, рассказывала она, за человека, который держал морской аквариум как раз под Сан-Питом, где она родилась и провела большую часть своей жизни до того, как ее мать приобрела дом здесь, в Охо-Пуэртос. Он был очень приятным человеком, ее муж, который был старше ее; казалось, ее всегда тянуло к более старшим мужчинам. Она думала, это потому, что ее отец умер, когда ей было семнадцать, — «Электра» и весь этот джаз, понимаете? Она взглянула на Люка и устало улыбнулась, затем отпила глоток виски и запрокинула голову на спинку кресла; ее выгоревшие на солнце золотисто-светлые волосы красиво выделялись на черной коже кресла. Она так и не поняла, хорошая ли это вещь — замужество, сказала Сэм. Ей оно казалось хорошим, но это потому, что она очень любила мужа, у него были усы, такие очень черные красивые усы с загибающимися вверх кончиками, он очень гордился своими усами.

Он бросил ее, когда ей было двадцать два года. Там была труппа балета на воде — знаете, пловчихи, — и он сказал, что влюбился в одну из девиц этой труппы. Однажды Сэм видела ее, она была очень красивой девушкой со стройными сильными ногами пловчихи. Муж продал дело одному приезжему из Техаса и уехал с пловчихой через неделю после оформления развода с Сэм. С тех пор она никогда его не видела. Как-то до нее дошел слух, что он выступает в каком-то шоу на ярмарке в Сиэтле, но она не очень-то этому поверила.

Он ушел от нее пять лет назад, и она жила со своей матерью, пока через три года она не умерла от рака. Так что вот она — разведенная женщина с собственным домом, — она снова взглянула на Люка и бледно улыбнулась, — живущая в нем с десятью кошками, можете их пересчитать.

Она отпила еще один глоток, и льдинки зазвенели в ее стакане.

Не глядя на него, она сказала:

— Я очень одинока, Люк. Я чертовски, дьявольски одинока, — и заплакала.

Они занимались любовью в его комнате, примыкающей к конторе. Он помнил все, что они делали, помнил вкус ее губ, шелковистость ее волос и тихий звук ее плача.

Он также помнил, как сказал ей, что любит ее…

Затренькал звонок телефона.

На часах было семь двадцать пять.

Джейсон взял трубку.

— Пристань Костигэна, — сказал он и помолчал, слушая. — Это Джейсон.

Сидящий за столом Люк затаил дыхание. С ней все в порядке, говорил он себе, не беспокойся за нее, с ней все в порядке. Почему-то он не мог отвести взгляда от коричневых башмаков Джейсона, зашнурованных крест-накрест коричневыми шнурками, от его светло-коричневых носков. С ней все нормально, напряженно думал он.

— Что? Что ты имеешь в виду? — спросил Джейсон.

В течение следующих бесконечных секунд Люку казалось, что он скользит в черную бездонную пропасть.

— Я спрашиваю, что ты имеешь в виду, ты что, не понимаешь меня? — сказал Джейсон. — Сай, прекрати говорить глупости. — Он помолчал. — Давай начнем сначала, ладно? Ты вошел в ее спальню? Прекрасно. Видно, что на постели спали? Хорошо. Значит, ночью она была там, верно? Правильно. Вы с Чаком осмотрели весь дом? Осмотрели, молодцы. Но ее там нет. Понятно. А ее лодку вы у берега видели?

Джейсон ждал ответа. Наблюдая за ним, Люк внезапно почувствовал облегчение. Вполне возможно, что Саманта…

— Сай, я спрашиваю, была ее лодка у пристани? — повторил Джейсон. — Что? Ты — что?

Люку показалось, что сейчас Джейсон оторвет аппарат от провода и со всей силой швырнет его в стену. Он побелел, пальцы намертво вцепились в трубку, и он буквально дрожал от физического усилия овладеть собой. Очень тихо, словно принуждая себя быть спокойным, как будто он мог разорваться на тысячу кусков, если не будет говорить тихо, он сказал:

— Хорошо, Сай, что, если тебе снова выйти из дома и еще раз осмотреть пристань, а? Ты можешь это сделать для меня? Ну, иди, я жду у телефона.