Мария Литошко - Исповедь падшего

— Я соглашусь, но при одном условии: мы пойдем туда все вместе!

— Ваше желание для меня закон! — улыбнулся я.

Сара была обделена вниманием. Мне хотелось вести себя нейтрально в отношении их обеих, дабы не выдавать своих интересов, но безуспешно: я то и дело задавал Молли вопросы или произносил комплименты.

Разумеется, я себя выдал. Уже за ужином все, полагаю, догадались о моем особом расположении к Молли.

Вечер, проведенный в театре, стал дебютом нашей тесной компании. Теперь везде и всюду мы появлялись вместе. Дэн и я оставили дела на управляющих, и жизнь снова заиграла бурными красками!

Мы ходили в кино и рестораны, посещали танцы, оперу и званые вечера по приглашениям наших состоятельных знакомых. Совершенно неосознанно нам удалось всего за две недели обрести титул самой блестящей компании среди высшего общества. «Великолепная четверка» — так нас стали называть, и все благодаря двум девушкам, влившим свежую струю в наш скучный, опутанный делами дуэт.

Сара напоминала мне нежное весеннее утро, а Молли была похожа на ночь — пьянящую, завораживающую и немного таинственную. Но я никогда не любил утро. Мне всегда была по душе именно ночь!

Теперь я видел Молли часто, хотя еще недавно только грезил об этом в своих снах. Однако постоянное присутствие Сары и моего друга не позволяло мне быть более открытым и понять: зародились ли в ней хоть какие-то чувства ко мне. Впрочем, меня порадовала бы даже легкая симпатия.

В течение месяца я три раза посылал цветы в ее номер, скромно оставляя в записке лишь свое имя. Я рассыпался в комплиментах при каждом удобном случае, а в театре и ресторанах старался сесть рядом с ней. Мисс Стоун обожала меха. Собираясь на какой-нибудь вечер, она всегда брала с собой норковую накидку. Однажды Молли потеряла ее, очевидно, забыла в театре, и тогда я, не раздумывая, подарил ей новую. Я ловил ее взгляд, будто отчаявшийся, а она… почти всегда смотрела только на Дэна. Несомненно, он был красивее меня: более высокий, более статный. Но опускать руки пока не стоило. Я был убежден: мисс Стоун только присматривается к нам обоим, а значит, шансы еще есть.

— Когда мы с Сарой направлялись в Нью-Йорк, я и не предполагала, что все сложится так замечательно, — поделилась Молли во время нашего возвращения с танцев. Мы шли пешком. Ее бархатный голос опьянял меня сильнее, чем вино. Я мог бы слушать его вечно…

— Кажется, настала лучшая пора нашей жизни, Молли! — с улыбкой добавила мисс Роуз. — Я никогда еще не танцевала так много!

— И к этому у тебя явный талант! Что скажешь, Мартин?

Обращение Дэна я не услышал: в моей голове звучал голос Молли, ноги двигались, словно, сами собой, а взгляд остановился на ее профиле.

— Мартин… — протяжно окликнул меня Дэн.

— Да?

— Я спросил, правда, Сара отлично танцует?

— Разумеется. Ты была на высоте, — без лишнего восторга ответил я.

Она слегка смутилась.

— Приятно это слышать, Мартин! Но почему же тогда ты отказался танцевать со мной?

— Сегодня я немного перебрал вина, извини.

— Боюсь, это так. Ты уже пошатываешься, — Молли взяла меня под руку. Я нарочно прикинулся таким. Мне хотелось, чтобы она это сделала.

— Что ж, если Мартин пьян, значит, вечер прошел на славу! — рассмеялся Дэн. — Молли, давай я его поведу, так будет надежнее.

— Я не настолько пьян, Дэн. Не утруждайся! — мне ни в коем случае не хотелось отпускать ее руку.

Февраль закончился так же быстро, как и январь, но я по-прежнему молчал, не решаясь открыть ей мучавший меня секрет. Я, Дэн, Сара и Молли — мы все держались крайне сдержанно относительно своих чувств. Со стороны могло показаться, что нас объединяет только дружба. Даже мы сами думали именно так. Я хотел, но не мог заглянуть в их сердца, в ее сердце. Но уж в одном я был уверен точно: я безнадежно влюбился в Молли! Навсегда! Это была уже не симпатия, не страсть, о которой я знал абсолютно все, не увлечение… Это была любовь.

Миновало ровно два месяца со дня нашего знакомства, однако за это время между мной и Молли не изменилось ровным счетом ничего. Ее поведение не выдавало никаких чувств, кроме искренней дружбы. Она относилась ко мне, как к брату, и это не давало мне покоя. Я находил сотни оправданий поведению Молли, упорно отвергая очевидное. Любовь затмевает разум, и даже умный человек становится совершенным глупцом под влиянием столь «сильного наркотика».