Владимир Власов - Мономах. Смерть банкира

— Хорошо, я учту все ваши требования, — наконец глухо проговорил Бабакин и вновь присел к столу.

Включил магнитофон и сухим, официальным тоном зачитал все необходимые данные — год рождения Толоконникова, характеристику, место работы, статью, по которой его обвиняют… От этих ненужных подробностей у Мономаха голова пошла кругом. Он уже был не рад, что заставил следователя вести допрос по всем правилам. Когда Бабакин злился, орал, как сумасшедший, он был более понятный и предсказуемый…

Голос следователя гулко раздавался в бетонных стенах бункера, отскакивал эхом, и вскоре Мономах вообще перестал воспринимать смысл произносимых слов.

— Я могу попросить стакан воды? — тихо проговорил он.

Следователь сделал вид, что не расслышал этой просьбы. Он продолжал что-то бубнить себе под нос, но неожиданно для Мономаха выключил магнитофон.

— Собираетесь допрашивать меня до утра? — уточнил Сергей.

— Возможно.

— Надеетесь взять меня измором?

— После очной ставки со своими дружками ты сам заговоришь, как миленький.

— Считаете, что шизофренику Говоркову можно верить? Да любой толковый защитник сумеет доказать, что обвинения, построенные на показаниях душевнобольного, и яйца выеденного не стоят.

— Посмотрим.

— Или у вас в запасе имеются более важные козыри?

Бабакин промолчал. Судя по всему, он наделся на легкую победу и не ожидал, что в лице Мономаха встретит достойного противника.

— Так мне принесут стакан воды или нет? — вновь спросил Толоконников.

В этот момент дверь за спиной следователя приоткрылась, и порог переступил полковник Токарев. Бабакин растерянно поздоровался и, бросив на Мономаха колючий взгляд, предложил полковнику присесть. Поблагодарив, тот грузно опустился на табурет. Рассохшееся дерево пронзительно скрипнуло, и Мономах вдруг подумал, что сейчас стул развалится, и Токарев окажется на грязном, цементном полу. Он даже хмыкнул, представив, как разозлится полковник, испортив новый, шерстяной костюм явно импортного производства.

— Вижу, вы не теряете оптимизма, — неожиданно произнес Токарев, не сводя с Толоконникова пристального взгляда. — А положение у вас, не позавидуешь…

— Обвиняют во всех смертных грехах, — поддакнул Мономах.

Полковник повернулся к следователю и что-то зашептал ему на ухо. Тот согласно закивал и принялся собирать разложенные на столе бумаги. Токарев все говорил, а Бабакин, кивая, словно китайский болванчик, делал свое дело. Его руки нервно дрожали, подбородок обиженно дергался, и Мономах подумал, что даже сейчас, в период демократии, кэгэбистов по прежнему боятся. И не важно, что их ведомство поменяло аббревиатуру…

Когда Бабакин покинул помещение, Токарев нажал какую-то кнопку на столе. Дверь за спиной Толоконникова бесшумно отворилась, и порог переступил охранник.

— Принесите подозреваемому стакан воды, — приказал полковник.

— Слушаюсь, — парень вытянулся по струнке и мгновенно испарился.

— Не знал, что здесь установлены подслушивающие устройства, — как бы между прочим заметил Мономах. — Интересно, неужели мне придется испытать на себе старую, как мир тактику — хороший следователь сменяет плохого?

— Не юродствуйте, Толоконников, — оборвал полковник. — Вашему положению и вправду не позавидуешь.

— Вы умный человек, не так ли?

— Допустим.

— Скажите, вы верите в то, что я мог создать подобную группировку?

— Не знаю, — честно признался Токарев. — Даже если я и не верю, то факты, увы, утверждают обратное.

— Какие факты? — удивился Мономах, хотя прекрасно понимал, что загнать его в угол не составит большого труда. — Например?

— Например, любой поступок можно рассмотреть с двух сторон. С лицевой и изнаночной. Да, я не отрицаю, что именно вы и ваши люди помогли мне в критической ситуации. Благодаря вашим усилиям, аэропорт не взлетел на воздух. Но чем больше я над этим задумываюсь, тем больше сомневаюсь — а не было ли это обычной показухой?

Мономах сложил руки на груди и усмехнулся.

— Что-то я не улавливаю хода ваших мыслей.

Полковник чуть заметно кивнул.

— Хорошо, я поясню.

— Давайте.

Скрипнула дверь, и присутствие охранника помешало полковнику высказать свои соображения. Пока Мономах пил прохладную, пахнущую хлоркой воду, Токарев задумчиво смотрел прямо перед собой, как бы собираясь с мыслями. Когда молчаливый сержант удалился, полковник встрепенулся, хлопнул себя по коленям и пробормотал: