Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

— Если это засада, машина меня не спасет, — помолчав — видимо, чтобы справиться с раздражением и не облаять ни в чем не повинного Глеба, проворчал генерал. — Это стандартный «мерседес», а не БТР, в нем от пули не спрячешься. Да и не хочу я ни от кого прятаться. Как там говорил этот тип, которого ты в конце весны шлепнул? В моем возрасте…

— Уже грешно бояться смерти, — напомнил Глеб, напряженно озирая пустой двор и борясь с желанием достать пистолет. — Она прорастает внутри ветвистым деревом, дающим благодатную тень… В общем, как-то так. Но это, по-моему, вовсе не означает, что надо торопиться.

Федор Филиппович не ответил, и, бросив на него короткий взгляд, Глеб увидел, что генерал опять, не отрываясь, смотрит на окна второго этажа. Последовав его примеру, Сиверов увидел в одном из них парадный генеральский мундир — вернее, человека в парадном мундире, но в первое мгновение в глаза ему бросился именно мундир, как кольчугой, прикрытый орденскими планками и рядами сверкающих медалей. Это зрелище заставило его воздержаться от высказывания вслух предположения, согласно которому хозяин дома все-таки подался в бега, воспользовавшись для этого какой-то другой машиной.

У него на глазах человек отступил от окна, растаяв в темном стекле, как погрузившийся в воду утопленник. Потом до них долетел короткий, приглушенный расстоянием и двойной оконной рамой, будничный хлопок выстрела.

Федор Филиппович еще немного посмотрел на окно, а потом опустил взгляд.

— Все, — констатировал он бесцветным голосом. — Отпустил на всякий случай охрану, чтобы не позориться, и стал ждать, чем обернется дело. А когда понял, что ждать больше нечего, воспользовался единственным выходом, который у него остался.

— Вы имеете в виду заднюю дверь? — спросил недоверчивый Глеб.

— Это вряд ли, — все тем же тусклым и бесцветным, словно неживым, голосом возразил генерал. — По-своему он был честным человеком.

— Очень по-своему, — вставил Слепой, продолжая поглядывать по сторонам, а заодно и прислушиваться, не донесется ли откуда-нибудь из-за дома звук отъезжающей машины, а то и отходящей от личного причала господина генерал-полковника моторной лодки.

Федор Филиппович проигнорировал эту реплику.

— Кроме того, — продолжал он, — у него была цель. Пустившись в бега, о ней пришлось бы навсегда забыть, а бесцельное и сытое, как у бройлерного цыпленка, существование его никоим образом не прельщало. Согласись, материальных благ ему и здесь хватало с лихвой. Не из-за денег же он этот огород городил! Так что, думаю, ты смело можешь вычеркнуть его из своего списка.

— Прежде чем кого-то откуда-то вычеркивать, я бы все-таки хотел убедиться своими глазами, — сообщил Сиверов. — А то как бы потом заново вписывать не пришлось. Одного, помнится, уже вычеркнули, и что из этого вышло?

— Не передергивай, — устало произнес генерал. — А впрочем, как знаешь. В конце концов, это не моя, а твоя компетенция. Валяй, я подожду.

Глеб не стал спрашивать, не хочет ли Федор Филиппович составить ему компанию. Генерал был уже слишком стар, чтобы упиваться зрелищем плавающего в луже собственной крови врага и плясать «Барыню» на его могиле. Кроме того, в доме их могла-таки поджидать засада, и прозвучавший в комнате на втором этаже выстрел мог оказаться просто положенной в ловушку приманкой.

— Вы тут поглядывайте все же, — сказал он. — А то мало ли что…

— Ты мной еще покомандуй, мальчишка, — проворчал Потапчук и достал из кармана пиджака плоскую круглую жестянку с леденцами, которая обычно появлялась на свет, когда его превосходительство испытывал сильные отрицательные эмоции и начинал скучать по сигарете.

Подергав закрытую калитку и экспериментальным путем установив, что, просунув руку между прутьями решетки, не может дотянуться до кнопки, отпирающей электрический замок изнутри, Глеб подпрыгнул, ухватился за похожие на наконечники копий острия и, используя завитки чугунного узора в качестве ступенек, без труда забрался наверх. Спрыгнув на влажный после недавнего дождика, курящийся на солнце теплым паром бетон, он сразу же запустил руку за левый лацкан пиджака и извлек оттуда «стечкин». Сам по себе немаленький, пистолет казался чудовищно огромным из-за надетого на ствол длинного глушителя.

— Вылитый Джеймс Бонд, — прокомментировал его действия оставшийся по ту сторону забора генерал. Похоже, настроение у него все-таки улучшилось, и Глеб понимал, почему: хозяин дома хотя бы напоследок повел себя по-человечески, добровольно сделав то, к чему Федор Филиппович явно намеревался его склонить.