Николай Псурцев - Несколько способов не умереть

И стоило стихнуть аплодисментам, как в тот же миг обрушились сверху, казалось с самого потолка, мощные аккорды филадельфийского джаза.

Корниенко вскочил со стула, засиял лицом, раскинул руки, будто желая обнять всех здесь присутствующих, крикнул как завзятый конферансье на новогоднем бале:

— А теперь танцы!

Одобрительно галдя, ребята спешили к лестнице.

Ракитский с ленивой галантностью склонился перед Наташей:

— Разрешите пригласить вас?

— Первый танец я танцую с Женей, — сказала Наташа, собираясь пройти мимо.

— Ну что ты, Наташенька, — встрепенулся Беженцев. — Я могу уступить. Конечно, первый танец за вами, Володя. Вы сегодня герой дня.

Женя взял девушку за плечи и подтолкнул к Ракитскому.

Когда растаяла шумливая толпа, когда последние, те, кто потише, позастенчивей, уже покидали зал, украдкой косясь на Ракитского, тогда двинулись и они. Впереди чуть развалисто Ракитский, уверенно, по-хозяйски уже касаясь Наташиного локтя, затем улыбающийся им в спину Беженцев, потом Корниенко — прямой, горделиво откинув голову, — с тесно привалившейся к нему Ириной, а уж в самом конце он, Данин, ссутулившийся, с руками в карманах брюк.

— Жорик, выпить хочу, — Ирина, жеманясь, потерлась о плечо Корниенко.

— Помолчи, — цыкнул он.

— У тебя же еще осталось наверху…

— Помолчи! — остервенело уже рявкнул Корниенко и резко обернулся. Встретившись с усмешливым взглядом Вадима, скривил зло губы, но привел их в прежнее состояние и даже попробовал виновато улыбнуться, мол, ну что мне с ней, такой дурочкой, делать?

Маленький танцевальный зальчик преобразился теперь, когда музыка заиграла, когда разноцветные лампадки под потолком замерцали.

Остановившись сбоку от лестницы, Данин провел рукой по глазам, что-то все не так ему сегодня видится, все раздражает, утомляет, неудовольствие вызывает, непримиримость, доселе ему неизвестную. Вот Наташа только…

Она уже танцевала, чуть отстранясь от Ракитского и непроницаемо сомкнув лицо, всем видом давая понять, что по обязанности, а не по доброй воле, позволила она ему себя в объятиях сжать. «Молодец, — похвалил ее Вадим, — умница». Хотя, впрочем, ему-то какое дело. Он-то чего радуется? Женька стоял рядом, заложив руки за спину, едва заметно покачиваясь в такт музыке и все так же широко улыбаясь. Но в глазах веселья не было. Это Вадим углядел точно. Ирина и Корниенко, тесно прижавшись друг к другу, как истинные влюбленные, тоже кружились неподалеку. Диск-жокей пока медленную, томную музыку предлагал, верно, рассчитывая, что пусть поначалу все притрутся друг к другу, приноровятся, приглядятся повнимательней к партнерам.

Ракитский ближе привлек к себе девушку, теперь правая рука его почти полностью охватывала тонкую ее талию, чуть склонив голову, он шептал ей что-то на ухо. Губы его касались ее щеки, левая рука уже гладила плечо, пальцы трогали волосы, шею… Наташа откинула назад голову, что-то сказала ему, поморщившись. Он усмехнулся только и опять потянулся к ее уху. Девушка отвернулась в сторону и прикусила губу. Вадим недобро усмехнулся, посмотрел на переставшего улыбаться Женьку, сунул руки в карманы и, небрежно расталкивая танцующих, направился к Ракитскому и Наташе.

— Позвольте похитить у вас партнершу, — мило улыбаясь, сказал он, остановившись перед ними.

Ракитский посмотрел на него, как на нашкодившего малыша, потом кривенько ухмыльнулся, проговорил снисходительно:

— Ну, конечно же, не позволю и посоветую не мешать нам…

И, считая разговор исчерпанным, с улыбкой повернулся к Наташе.

Вадим протянул руку, не спеша ухватил Ракитского за запястье и, не меняя развеселого выражения лица нажал на кисть:

— И все же позвольте, — вежливо попросил он.

Ракитский скривился, побледнел, но девушку не отпустил, процедил только с усилием:

— Да я тебе сейчас…

— Тихо, тихо, тихо, — Вадим рассмеялся.

А Наташа сама, уже почти высвободившись, положила ему руку на плечо. Вадим тотчас отпустил Ракитского и бережно обхватил девушку. Быстро и злобно забегали желваки на скулах у барда, льдисто блеснули сузившиеся глаза. Однако он ничего не сказал, а отступил на шаг, повернулся и, ожесточенно раздвигая танцующих, пошел прочь.

— Я не прав? — спросил Вадим.

— Правы, но, может, не надо было так грубо, — сказала Наташа.

— Как могу, — Вадим вдруг помрачнел. Надо же, она еще его и защищает.

Ракитский хлопнул дверью в директорский предбанник. Покинув обескураженного Корниенко — он так и застыл с протянутыми руками, — вслед за бардом с возгласом: «Володя, постойте!», кинулась Ирина.