Николай Псурцев - Несколько способов не умереть

— Уходим! — закричал Птица. — Уходим быстро! — попятился к кухне.

За ним потянулся и Большеголовый.

— Стоять! — фальцетом выкрикнул Хрупкий. Он уже поднялся, уже опять нацепил усы, стоял, безбровое лицо съежено — не прошел еще испуг, — цепко оглядывал зал. Поднял руку с пистолетом, выстрелил в потолок. Посыпалась сверху белая пыль.

Хрупкий выкрикнул высоким голоском:

— Деньги и драгоценности на стол!

Посетители зашевелились, стали суетливо шарить по карманам, раскрыли сумочки, расстегнули кошельки, развернули портмоне.

Птица и Большеголовый переглянулись, нехотя вернулись в зал.

— Давай, милый, действуй, — устало сказал Хрупкий, сел на ближайший стул, закинув ногу на ногу, достал пачку сигарет «Мальборо», закурил, щурил левый глаз от дыма.

— Пожалуйста, пожалуйста, — со всех сторон к Птице тянулись руки с деньгами, с перстнями, с кулонами, с цепочками, с бусами, с ожерельями, с подвесками, с брошами, с заколками, с серьгами. — Пожалуйста…

Ворота были железные, тяжелые, и поэтому отворялись долго и с натугой. Створки расползались нехотя, медленно и нудно скрипели. За воротами стоял хмурый милиционер, тер глаза, будто со сна, а за милиционером виднелся двор, и во дворе желтели милицейские машины-«газики», а за «газиками» блестели мытым стеклом большие двери, и на стекле было написано «Дежурная часть», а возле дверей стояли люди, и в штатском, и в милицейских мундирах, и все как один смотрели на ворота. Молчали. И не курили даже.

Наконец, ворота открылись, и во двор въехали два автобуса и пыльный грузовик с глухим фургоном — «воронок».

Из первого автобуса вышел Вагин. Он был в бронежилете, в руках держал десантный автомат. На лице пот, в зубах сигарета.

— Ну? — спросил один из стоящих у дверей офицеров — розовощекий, упитанный майор.

— Пятнадцать, — ответил Вагин, размял затекшие ноги, отшвырнул окурок в сторону. — Как минимум четверо в розыске. Остальных привязывать будем. Кто-нибудь да опознает… Вымогатели, воры. Семь человек со стволами. На завтра надо выдернуть всех терпил. И «поджопных» тоже.

— Терпил-то мы вызовем, — согласился майор. — Конечно. Мы обязаны, — после паузы заговорил громче, внятней. — А что касается тех, заявления которых, как ты выражаешься, якобы подложены под мягкое место наших сотрудников, то есть сокрыты, этих не получится, потому что такое безобразие, как сокрытие заявлений граждан, в нашем подразделении не имеет место быть… — повернулся к офицерам, заметил с усмешечкой: — Без году неделя в управлении, а туда же, в командиры… Резвый!

Вагин, не торопясь, подошел к майору, ткнул ему в живот стволом автомата, сказал ласково, улыбаясь:

— И «поджопных» тоже!

— Хорошо, — кивнул майор, розоватость со щек пропала, появилась бледноватость. — Конечно…

Задержанных вытаскивали из автобусов, из «воронка», и, подталкивая в спину прикладами автоматов, гнали бегом в «дежурку». Иногда кое-кто сопротивлялся и кричал примерно такие слова: «За что повязали, суки ментовские?! Требую прокурора, и адвоката, и иностранных журналистов!»

Таких били.

Не сильно, правда.

Для острастки.

Помогало…

Вагин стоял у деревянного барьера, за которым сидели дежурные офицеры, снимал бронежилет.

Неподалеку, тоже возле барьера, откатывали «пальцы» одному из задержанных, здоровому мордатому малому. Малый был весь в коже — брюки, куртка, галстук — модный. Склонив к плечу голову, он сонно наблюдал за милиционером, который возился с его руками.

Вагин снял, наконец, бронежилет, положил его на барьер рядом с автоматом, сказал офицеру, устало шевельнув пальцами:

— Принимай.

Малый повернулся в его сторону, усмехнулся, заметил негромко:

— Зря ты так, начальник, со мной. Несправедливо. Я сидел в симпатичном кабачке, выпивал, закусывал. Не грабил, не убивал. А ты меня в контору. Несправедливо. Я очень не люблю, когда несправедливо. Когда по справедливости, когда с «поли-чняком», тогда другое дело, а так… — малый осуждающе покачал головой, добавил грустно: — Пожалеешь, начальник, ох пожалеешь…

— Ты кого пугаешь, шантрапа подзаборная? — не поворачиваясь к малому, очень учтиво и любезно проговорил Вагин. — Меня, офицера милиции? У тебя что-то случилось с головкой?! Да? — засмеялся. — Я сейчас приведу ее в порядок! Я умею!

Сказал и тотчас стремительно сорвался с места, цепко ухватил малого одной рукой за ворот, другой за волосы; рыча, свирепея, потащил его к решетчатой двери камеры, за которой, прижавшись друг к другу, теснились задержанные, ударил малого лицом о решетку — задержанные испуганно отпрянули от двери, охнув разом, потом ударил еще, еще…