Николай Псурцев - Несколько способов не умереть

…Музыка умолкла. Танцующие пары остановились, с явным сожалением, потянулись к своим столикам. Сели. Из-за столика, стоящего возле сцены, поднялся мужчина, высокий, с полными округлыми плечами. Длинноволосый, усатый. Ступил на сцену, склонился к микрофону, проговорил негромко, улыбчиво:

— Внимание!.. Прошу всех посмотреть в сторону входной двери! — Все повернулись. Как один. Тихие вмиг. В зал влетел парень, что при гардеробе. Споткнулся, едва не упал. За ним не спеша вошел мужчина, тоже длинноволосый и тоже усатый. Спортивный. Худой. В руке пистолет, черный, громоздкий. Зал вздохнул и выдохнул. И снова ни звука. Слышно, как сковородки шипят на кухне.

— Теперь взгляните на дверь, ведущую в кухню, — сказал тот, что на сцене. — Плечистый.

Дверь распахнулась, и в проем втиснулись испуганные повара. За ними шествовал мужчина с автоматом Калашникова в руках. Мужчина тоже был длинноволосый и усатый. Но в отличие от своих коллег-брюнетов — рыжий. Рыжий, рыжий, волосатый, убил дедушку… и так далее.

— А теперь посмотрите на меня, — попросил Плечистый и тоже вынул пистолет, тяжелый и длинный. — Все понятно?

Сидящие в зале кивнули утвердительно, мол все понятно. Только иностранец все хохотал, показывал пальцем на вооруженных мужчин и хохотал. Особенно Рыжий его веселил.

— Ну замечательно, — одобрил Плечистый. — Теперь я пройдусь по залу и соберу деньги и драгоценности, которые вы сейчас положите на столики.

Спрыгнул со сцены и действительно пошел по залу.

— Отбивные горят, — сокрушенно покачал головой один из поваров. Чуть не заплакал…

— Все в цвет, — сказал Вагин, — не соврал нам стукачок-то наш. Они начали.

Зашипела рация.

— Сто первый, сто первый… Я вижу через окно, они согнали поваров в зал. У одного из них ОКМ, десантный.

— Это Клюев, — объяснил Вагин оперативникам. — Они там с Берцовым у окна кухни. Ну что, мужики, с Богом!.. — Нажал пульт рации, проговорил, сдерживая возбуждение: — Я сто первый!

Пошли!

Взвизгнул стартер «рафика», заныл двигатель — жирно, мощно, ширкнули громко задние колеса, по асфальту разок-другой прокрутившись, и ринулась вперед машина, со свистом воздух пронзая.

Мгновение погодя и «жигули», в которых Вагин сидел, лихо с места слетели и тоже понеслись к кафе.

«Рафик» притормозил мертво у самого крыльца, двери кабины раскрылись, и из нее черными комьями стали вываливаться люди с боевыми автоматами в руках. Несколько человек к входной двери бросились, остальные побежали за угол, ко второму выходу, к окнам кухни.

С заднего сиденья «жигулей» выскочили оперативники с пистолетами, тоже помчались к кафе.

Все было проделано быстро и бесшумно, как на тренировке.

Вагин и шофер остались в машине. Курили.

Вагин выкинул окурок в окно, сплюнул вслед, махнул рукой.

И началось…

С треском и грохотом вылетела входная дверь. Зазвенело разбитое стекло за углом.

С двух входов, с главного и с кухни сотрудники милиции ворвались в зал. Двое-трое из работников заорали громко, зло, угрожающе: «Бросить оружие!… Всем лечь! Быстро! Быстро! Брось пистолет! Башку снесу, сволочь!.. Всем лечь, вашу мать! Кому сказал!.. Убью! Убью! Брось пистолет!..»

Рыжего прижали к стенке, придавили горло стволом автомата, оружие выпало из его рук. Второй, что у входной двери — худой, — так растерялся, что и шелохнуться не успел, его сбили с ног, саданули прикладами пару раз по затылку. Плечистый успел-таки выстрелить, в бронежилет одному из сотрудников попал, того отбросило назад, упал он на пол матерясь — все в порядке, значит, раз матерится-то…

Второй раз усатый-волосатый выстрелить не успел. Пистолет из руки его вышибли, двинули прикладом по лбу, повалили наземь.

Разом тихо стало. Только иностранец продолжал хохотать. Лежал на полу лицом вниз и смеялся безудержно. Вздрагивал.

В зал не спеша вошел Вагин, снял вязаную шапку, длинные волосы закрыли лоб, уши, вынул сигарету изо рта, поискал глазами пепельницу, нашел на ближайшем столике, притушил окурок, сказал:

— Прошу всех посетителей подняться, — усмехнулся. — Уже можно.

Люди стали медленно вставать, отряхивались. Лица растерянные, испуганные.

— Я старший оперуполномоченный уголовного розыска города, капитан милиции Вагин, — продолжал Вагин. — Простите нас за вторжение, за неожиданность нашего появления, простите за то, что причинили вам беспокойство, но сами видите, это было необходимо. — Улыбнулся обаятельно. — Пока прошу не расходиться. Мы должны записать свидетельские показания. Спасибо.