Николай Псурцев - Несколько способов не умереть

— А вообще, все у нас замечательно! — Марина словно подслушала мысли Глотова. Она улыбнулась весело и широко, выпрямилась на стуле, запустила пальцы в густые черные волосы, откинула пряди назад. — Все отлично, все чудесно! Все у нас тихо и гладко. Мы образцовая семья.

— Ну вот, конечно, — Глотов обрадовался, что теперь все ему понятно и именно так он все и увидел в этом доме. — Очень хорошая у вас семья, можно позавидовать.

Марина только покачала головой, поднялась и начала собирать посуду со стола. А Глотов опять заметил, что глаза у нее стали совсем безрадостными. Почему?

Не его это дело, конечно, но все-таки почему? Значит, чего-то не хватает? Может быть, денег? Любви? Но любовь-то, наверное, есть, раз живут вместе и не скандалят, не злобятся, ладят. Когда ладят, это и есть любовь…

— Вы женаты? — спросила Марина.

— Да, — ответил Глотов. — И дети есть. Двое.

— И все у вас хорошо?

Глотов дернул болезненно щекой и, испугавшись, что Марина это углядела, стал тереть щеку пальцами, будто она зачесалась. Марина едва заметно усмехнулась краешком губ и попросила:

— Помогите мне.

Когда они вернулись в комнату, Валентин и Сережа с довольными, раскрасневшимися лицами уже сидели на диване.

За спинами они что-то прятали.

— Ну, мать, теперь гляди, — торжественно произнес Валентин и вытащил из-за спины грузовичок размером с коробку из-под обуви.

— Ну и что? — с нарочитой усмсшливостью подначила Марина.

— А вот что, — не сдержавшись, выкрикнул воспитанный Сережа.

Он схватил машину, что-то покрутил сбоку, поставил ее на пол, и автомобильчик побежал по паркету, рокоча и металлически позвякивая. Валентин и Сережа завизжали от восторга и бросились вслед за машинкой, чтобы остановить ее, а то ударится, не дай бог, обо что-то и поломается.

— Мы ей мини-моторчик приделали, — сказал Сережа, подняв машинку высоко над головой. — Полгода с папой работали. Это подарок Саньке.

— Санька, наш младший, он сейчас за городом, с садом, — объяснила Марина Глотову, а потом она зацокала восторженно языком, закачала одобрительно головой и похвалила: — Молодцы, ну молодцы, вот Санька обрадуется.

Мальчик снова поставил машину на пол, она шустро покатила в прихожую, а Сережа и Валентин опять бросились за ней, хохоча.

Марина смотрела им вслед и пощипывала пальцами нижнюю губу.

Потом все смотрели телевизор, шла передача «Киноафиша», где представляют, какие картины будут идти в кинотеатрах в этом месяце. Валентин с сыном внимательно вглядывались в экран и то и дело о чем-то спорили, то танки Валентину не понравились, то Сережа запальчиво твердил, что шестиклассники такими словами не разговаривают, и все это неправда, и придумали все это какие-то глупые дяди. Марина ушла, потом вернулась, стоя посмотрела немного телевизор, усмехнулась какому-то глубокомысленному замечанию Валентина, подошла к нему, поцеловала в затылок, потом поцеловала и Сережу, а они этого даже и не заметили. Почувствовав на себе взгляд Глотова, она повернулась к нему, — он сидел на диване, — потерла лоб, якобы случайно, закрывая ладошкой глаза, и скорым шагом вышла из комнаты. Его никто не гнал и не намекал, что нужно уйти, но он сам сообразил, что уже пора. Им занимались, когда ему нужна была помощь, а сейчас все в порядке, и квартира зажила своей обычной, повседневной жизнью, и в этой жизни Глотов был уже лишним. А уходить ему не хотелось, но он понимал, что надо. Он поднялся, поправил рубашку, старательно разгладил ладошками помявшиеся брюки, сказал в затылок Валентину:

— Ну пошел я, и так уж задержался.

— Досмотрел бы передачу, — не оборачиваясь, отозвался Валентин.

— Да надо уже.

— Ну что ж, — Валентин полуобернулся, протянул руку: — Заходи, коли рядом будешь.

Глотов пожал руку и сказал:

— Спасибо вам, — потом пожал хрупкую ладошку и Сереже.

— Ну пошел я, — сказал он, заглянув на кухню. Марина отставила кастрюлю с плиты, вытерла руки о фартук, валявшийся на стуле, подошла к Глотову почти вплотную:

— Я очень рада, что познакомилась с вами, Володя, — она открыто, не смущаясь, смотрела ему в глаза. — И защищайте себя, как положено, независимо от настроения, независимо от чувств, которые вас одолевают. Вы же ведь могли этой шантрапе взбучку дать? Ведь правда?

— Правда, — тихо ответил Глотов. Ему захотелось вдруг поцеловать эту грустную милую женщину.

— Дайте, я вас поцелую, — просто сказала она, взяла его за шею, притянула к себе, а сама встала на цыпочки. У Глотова закружилась голова, и он зажмурился.