Картер Браун - Рыжая-бесстыжая

— Ну что ж, и нам уже известно, как выглядит подозреваемый.

— Правда? — встрепенулся Лейверс.

— Конечно, нужно перечитать Конан Дойля. Маленький человечек не более пяти футов роста, с кожей кофейного цвета, одетый в саронг и с костью, продернутой — или протянутой? — сквозь нос. Когда его видели в последний раз, у него в руках была трубка…

— Заткнитесь! — заворчал Лейверс.

— Кураре употребляют не одни маленькие люди кофейного цвета, — миролюбиво заговорил доктор Мэрфи, — его используют в современной медицине, например, существует препарат тубокурарин. Но никто, конечно, не может случайно оцарапать себе руку обо что-то содержащее кураре. Значит, это было сделано преднамеренно.

— Может быть, это было самоубийство, док? — высказал я предположение.

Лейверс бросил на меня негодующий взгляд:

— Вы достаточно давно работаете в полиции, чтобы знать, как люди убивают себя, Уилер. Таким образом самоубийства не совершаются. Или он отравил себя за две минуты до того, как вошел в бар, чтобы встретиться с вами?

— Должен признать, вы правы, шериф, — согласился я.

— Может быть, он поранился как раз, задев за Уилера? — Мэрфи состроил свирепую физиономию. — Этого достаточно, чтобы отравить кого угодно!

— Скорее можно предположить, что это проделали вы сами, доктор, устав от своего проекта «Сделай сам» относительно ограбления могил по пятницам в ночное время, — в тон ему вставил я.

— Прекратите паясничать! — внезапно разозлился Лейверс. — Можете не сомневаться, нам еще придется немало выслушать подобной чепухи. Это ваше дело, Уилер, так что приступайте немедленно!

— Да, сэр! — апатично ответил я, но тут же вскочил со стула.

— Можете взять в помощь себе сержанта Полника, — расщедрился Лейверс.

— Кому нужен Полник? Мне — нет, так что забирайте его.

Примерно в половине одиннадцатого, прочитав шаблонную надпись на двери «Беркли и Уоллис, адвокаты», я вошел внутрь. Секретарша в приемной соответствовала офису: современная и сугубо деловая. Эта рыжеволосая чем-то напоминала упитанную гусеницу, перетянутую в узкой талии кожаным пояском. Но она была очаровательной гусеницей. Ее округлости не давали ни малейшей возможности плиссированной темной юбке и белоснежной блузке сморщиться хотя бы на мгновение. Серые глаза смотрели одновременно беспристрастно и заинтересованно.

— С добрым утром. — Ее голос был приятным. — Могу я чем-нибудь помочь?

— Несомненно, сможете, — честно ответил я. — По ночам еще больше, чем днем, меня не оставляет ни на секунду чувство одиночества.

— Я это могу понять. — Голос по-прежнему оставался любезным. — Кого вы желали видеть?

— Мистера Беркли.

— Вы договорились о встрече?

— Нет, — печально признался я, — кого я могу заинтересовать, когда у меня нет ничего, кроме вполне приличного проигрывателя да приобретенного четыре года назад гоночного «остина».

— Это я тоже могу понять.

Она улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубки.

— Вы слишком заняты очаровыванием секретарш, так что вам просто не остается времени на то, чтобы договориться о встрече?

— Лишь очень немногих, — заверил я ее. — У меня великолепный вкус. Не будете ли вы столь любезны сообщить мистеру Беркли, что я хочу его видеть? Лейтенант Уилер из офиса шерифа.

— Вы удивляете меня, лейтенант, — бросила она как бы между прочим, повернувшись к коммутатору. — Я считала, что офицеры полиции отличаются высокой нравственностью.

— Я — исключение, — скромно признался я. — Вот почему они посылают меня к секретаршам.

Она доложила обо мне по телефону, потом снова подняла глаза.

— Мистер Беркли примет вас немедленно, лейтенант. Вторая дверь налево… Какой у вас проигрыватель, а?

— Для пластинок, какой же еще? Я вам все подробно объясню по возвращении.

— Едва ли я смогу дождаться, — холодно заявила она.

Беркли поднялся из-за стола, чтобы приветствовать меня, — маленький тщедушный человечек, одетый в шикарный темный костюм. Он не походил на обитателя Вест-Коуст, большинство известных мне парней оттуда застегивают свои рубашки до конца на шее лишь во время формальных приемов.

Он пожал мне руку, как если бы я был клиентом, не успокоился, пока я не устроился удобно в кресле, затем вернулся снова за свой стол. Его черные глаза-пуговки на умной физиономии внимательно изучали меня.

— Чем могу быть полезен, лейтенант?

Говорил он быстро, с неосознанным нетерпением человека, у которого постоянно в голове еще несколько неотложных дел, причем не обязательно связанных с женщинами.