Картер Браун: Обуреваемый страстями

На переднем плане стояла длинная деревянная скамья, а на ней бесчисленные сосуды самой причудливой формы, казавшиеся воплощением бреда сумасшедшего физика, если бы он вздумал таким путем получить ядерную энергию. Стеклянные бутыли соединялись нелепо изогнутыми трубками, а над всем этим хаосом висел черный дым, который поднимался из сосуда с зловеще бурлящей черной жидкостью.

Позади скамьи на двух деревянных козлах был установлен грубый сосновый гроб с резко скошенными углами.

— Сегодня у нас впервые выступает Бруно, — сообщил мне Бауэрс, — ну и, конечно, мы уж постарались, чтобы все было как следует, на высоте. Жуткий распорядитель представления ужасов — знаете, это просто великолепно выглядит, лейтенант!

— Только не для меня, — заверил я его.

— Бруно появится с минуты на минуту, — сказал он. — А грим у него просто великолепный, вот увидите. Кстати, у него есть и ассистентка, девушка.

— Брунгильда?

— Как вы догадались?

— По ассоциации.

Он огляделся вокруг и понизил голос до шепота:

— Я открою вам маленький секрет, лейтенант! Брунгильда — на самом деле Пенелопа Калтерн!

— Что вы говорите!

— В самом деле, — прошептал он восторженно. — Только это между нами, ладно, лейтенант?

— Клянусь вам, — заверил я его. — А кто такая Пенелопа Калтерн?

Выражение его лица стало жестким.

— Вы шутите, конечно! Неужели вы никогда не слышали о сестрах Калтерн?!

И тут я вспомнил и сразу же пожалел, что вспомнил.

— О нет! — взмолился я. — Только не те самые сестры Калтерн! Сумасшедшие Калтерн! Веселые полоумные шутницы из высшего общества, актриса-любительница Пенелопа и мастерица пошутить Пруденс!

— Я вижу, вы вспомнили, — обрадовался Бауэрс.

Я вздрогнул:

— Каждый коп в этой стране знает Пруденс Калтерн — стоит только упомянуть ее имя, и мы сразу кинемся бежать врассыпную. Это ведь та самая дамочка, которая во время заседания Ассамблеи ООН вдруг завопила: «Спасайся, кто может!» — и швырнула дымовую шашку прямо в зал, где сидели делегаты. Шашка упала на голову русскому представителю, насколько я помню. И потом полицейскому комиссару Нью-Йорка пришлось целую неделю уламывать этого русского, объясняя ему, почему эта дамочка не была расстреляна на месте.

Бауэрс пришел в окончательный восторг:

— Ах, какое у них чудесное паблисити!

— Шесть месяцев назад они отправились в Лос-Анджелес, наняли грузовик с трейлером, вывели его в пятницу днем на Холливуд-Фри-Уэй, поставили так, чтобы заблокировать подъезд ко всем четырем углам, после чего Пруденс принялась колотить в барабан, и под эту музыку Пенелопа исполняла восточный танец живота. В заключение она сорвала с себя всю одежду и стала швырять принадлежности своего туалета в полицейских, которые пытались ее арестовать. А очаровашка Пруденс ухитрилась запихнуть в карман лейтенанта-полицейского свои трусики, пока он заталкивал ее в дежурную машину, а потом объявила репортерам, что этот самый лейтенант ее изнасиловал, и указала на эти трусики в его кармане как на доказательство!

— Девочки забавляются как умеют! — пришел в полный восторг Бауэрс. — Ведь они из десятки самых богатых женщин в стране, знаете ли! И я очень польщен, что Пенелопа выбрала именно эту студию, чтобы попробовать свои силы.

— Счастлив за вас! Впрочем, зачем ей было выбирать? Легче купить вас вместе с потрохами, при ее-то деньгах!

Но Бауэрс уже не слушал меня.

— Вот они идут, — произнес он благоговейно и вновь бросил взгляд на часы.

Бруно оказался высоким тощим парнем, облаченным в черное одеяние, доходящее до самых щиколоток. Гримеры и в самом деле изрядно потрудились над ним. Правый глаз казался пустой глазницей, а левый сохранял полную неподвижность. Передние зубы были выкрашены в черный цвет, так что их практически не было видно, зато два искусно сделанных чудовищных клыка, загибаясь наружу, свисали прямо на подбородок. Последний штрих художника — ярко-красная полоса, перерезавшая его горло, довершала картину. По всей полосе шли поперек жирные черные линии, так что все вместе создавало впечатление, будто какой-то неумелый деревенский коновал кое-как заштопал второпях эту чудовищную рану. Словом, желания познакомиться поближе с этим типом не возникало.

Брунгильда составляла поразительный контраст этому чудищу. На голове у нее был шлем викингов, только вместо традиционных рогов он был украшен по обеим сторонам исключительно натурально выполненными мужскими кулаками. На ней было надето что-то вроде савана из белого шелка, свободно спадавшего с плеч и едва прикрывавшего бедра. В талии он был перехвачен ржавой железной цепью, декорированной огромными зубами.