Патрик Квентин - Человек в западне [сборник]

– Надо предупредить Базиля, он не любит неожиданных гостей.

Она исчезла, но ее твердая режиссерская рука была видна в том, что чай и Базиль появились одновременно.

Внешне Базиль очень изменился, исчезли следы литературной эксцентричности, за исключением, может быть, испанской бородки. На нем был очень дорогой костюм, гораздо дороже тех, какие себе мог позволить я, шелковая рубашка и галстук от Бронзини.

Пока Нора молчаливо разливала чай из серебряного чайника покойной Лиззи, а Филлис без стеснения скучала, Базиль пытался занять меня разговором.

Он был остроумен, находчив, занятен. Меня все время преследовала мысль: как я должен быть счастлив, что удостоен такой чести. Так мог разговаривать. Томас Гарди, ласково дающий интервью еще не оперившемуся журналисту. Непосвященному человеку не пришло бы в голову, что у этого писателя нет за душой ни гроша, что его вытянул из нужды каприз миллионера. В потоке снисходительных слов не было ни малейшего намека на то, что его жизнь недавно была иной, ни разу в его словах не промелькнуло ни тени благодарности по отношению к Ронни. Он был очень доволен решением своего мецената поставить пьесу, но его беспокоила мысль, смогут ли американские актеры полностью перевоплотиться в героев пьесы.

В этом маленьком домашнем мирке он был великим Базилем Лейгтоном, судьба которого определена, как движение кометы.

Невольно я начал поддаваться общему настроению. А может, они правы? Может быть, он и в самом деле гений? Но я был рад одному – что не имею к этой семейке ни малейшего отношения.

– Как хорошо, что вы пришли! – сказала Нора, вышедшая проводить меня.

– Был очень рад навестить вас,–-ответил я. – Но в следующий раз мне бы хотелось побольше поговорить с вами.

– Со мной? – искренне удивилась она. – Я надеюсь, что Филлис не была невежлива с вами? Она очень прямолинейная.

– Это главная черта ее характера? – Я давал ей возможность высказаться, но она скромно ответила:

– Филлис – необыкновенный друг. Если бы не она, Бог знает, что бы с ними было.

– Зато сейчас все прекрасно.

– Да, конечно.

– И все они обязаны вам этой переменой!

– Мне? Почему?

Ей явно не хотелось говорить об этом, и я не стал настаивать. Она взялась за ручку двери. Боже мой! Уже много лет я не видел у женщин таких натруженных рук. В душе шевельнулась жалость к этой скромной измученной женщине. И я впервые позавидовал Лейгтону.

– До свидания! Вы к нам еще придете, правда?

– Охотно, – ответил я любезностью на любезность.

Дома меня встретила Леора. Вид у нее был озадаченный.

– Билл вернулся, – сообщила она. – Насовсем.

Билл лежал на диване в столовой и курил. Увидев меня, он лениво поднялся.

Я ждал неприятностей, был полон неспокойных мыслей о Жанне Шелдон и Риме. Но то, что я увидел, явилось для меня полной неожиданностью.

Билл был очень суетлив, несколько робок, но очень мил. Он решил, что поездка в Рим бессмысленна, что также бессмысленно ему уезжать от меня и, вообще, к чему эти недоразумения между нами.

– Не знаю, что со мной случилось, по всей вероятности, псих нашел. Папа, я на самом деле не хочу быть таким. Давай покончим со всей этой историей? Ведь писать я могу и здесь с таким же успехом, а может и лучше.

Звонок в дверь не дал мне ответить.

Леора пошла открывать, и в комнату вошли Ронни и Жанна в вечерних туалетах.

– Извини, что так неожиданно ворвались к тебе, старина, но мы идем на очень скучный прием. Я решил заглянуть к тебе и сообщить последние новости. Из Джорджии звонила Гвендолен Снейгли, она закончила книгу. Ты понимаешь, что это значит.

Я понимал. Гвендолен была о себе такого высокого мнения, как и ее поклонники-критики. Каждый раз, когда она заканчивала книгу, Ронни, в которого она по-своему была влюблена, должен был ехать в Джорджию и разбирать страницу за страницей ее новое величайшее произведение. Такая сессия обычно продолжалась недели две. Ронни беспомощно улыбнулся:

– Ты знаешь эту мадам Снейгли, старина. К ней нельзя везти молодую красивую жену. Один взгляд на Жанну – и она повернется на сто восемьдесят градусов, чтобы бросить якорь у Гарнера. Поэтому я и пришел. Ничего не поделаешь! Завтра утром еду в Джорджию. Слушай, Билл! – обратился он к сыну. – Базиль с головой ушел в работу над новой книгой, поэтому Нора и Филлис тоже заняты сверх нормы. Меня же угнетает мысль, что брошенная Жанна будет одиноко слоняться по дому. У тебя какие планы на ближайшее время? Может, найдешь время, чтобы показать ей город?