Иван Василенко - Конец фирмы Беняева [Записки следователя]

Вскрытие трупа производил тот же эксперт, который выезжал на место происшествия.

— Пострадавшему был нанесен удар бутылкой, — заявил он, извлекая из раны мелкие осколки бутылочного стекла.

Таким образом, моя версия, что орудием убийства послужила бутылка, полностью подтвердилась. Кроме этого, анатомированием было подтверждено, что потерпевший накануне ел сало, лук, хлеб, а также употреблял спиртное.

Из морга я отправился в автобусный парк. Перебрав груды папок с документами — посменными отчетами кондукторов, нашел-таки интересующие меня сведения.

Два месяца тому назад кондуктору Евдокии Крисань были выданы в подотчет шестьсот билетов в рулонах. Среди них был и тот, который я нашел на месте происшествия, № 12 431. Огорчило меня только то, что Крисань после смены, не отчитавшись, уехала в Запорожскую область. Ее отпустили в связи с болезнью матери.

Медлить было нельзя, и я, узнав домашний адрес матери Крисань, сразу же уехал следом в село Медвежье. Но там Крисань не оказалось — уехала за лекарством в Запорожье. Ожидать мне пришлось чуть ли не до десяти вечера.

Вернувшись из Запорожья и увидев у дома матери меня, Евдокия Крисань испугалась.

— Что… снова что-то натворил? — еле проговорила она. — Вчера домой приполз с радиоприемником. Транзисторный. Утром участковый забрал. А тут еще телеграмма от мамы… я уехала. Ну что, скажите, мне с ним делать?

«Может, ее муж?» — пронеслось в моих мыслях, и тут же внутренний голос ответил: «Нет, навряд ли». Я объявил Евдокии о цели своего приезда, показал ей билет.

Евдокия покрутила в руках его и вернула обратно.

— Нам выдавали белого цвета, а этот… — запнулась она.

— На цвет не обращайте внимания. Постарайтесь вспомнить, где именно на линии вашего маршрута вы продали этот билет, — попросил я.

— Минуточку, сейчас я посмотрю свои черновые записи, — ответила Евдокия и вышла в другую комнату. Вскоре вернулась с блокнотом в руке.

— После каждого маршрута я записываю номер последнего проданного билета, — сказала она, просматривая записи в блокноте. — Этот билет я продала в Михайловне в восьмом часу утра.

— А скажите, пожалуйста, не ехал ли тогда с вами мужчина в военной фуражке с черным околышком? — спросил я.

Подумав, Евдокия ответила:

— Может, и ехал. В воскресный день людей ведь битком.

Проанализировав эти сведения, я пришел к единственному выводу, что личность пострадавшего нужно устанавливать в селе Михайловке.

В прокуратуре меня ожидал сюрприз. Там все уже взяли себе на вооружение версию о том, что убийство совершил Федор Крисань, муж Евдокии. Я вызвал к себе участкового Рябошапко.

— Не сомневайтесь, он на грани признания, — стал меня уверять участковый. — Только деталей не помнит… так это яснее ясного — пьян был в стельку. Необходимо срочно сделать у него обыск… И приемник у него ворованный…

— Какие же у вас доказательства? — перебил я его.

— Очевидцы имеются. Его и Суслика Николая видели у гаражей.

— В котором часу?

— Я точно не скажу… Кажется, в двенадцать. Поговорите с ним, он все расскажет.

— Хорошо, пригласите.

Через несколько минут Рябошапко зашел с Федором Крисанем.

Я попросил Рябошапко выйти, а Крисаня пригласил сесть.

— Что же вы натворили? — обратился я к Федору, как только Рябошапко закрыл за собой дверь.

— Участковый говорит, будто бы я убил какого-то мужика, — вздохнул он. — Только мне не верится. Как я мог убить человека… За что? Целые сутки ломаю голову, а вспомнить ничего не могу. Ну, был возле гаражей — не отрицаю и помню… Ну, выпивал с Сусликом… Ремонтировал ему мотор… магарыч распили… Но что было дальше, не помню, хоть убейте… Провал в памяти… Участковый говорил, что я убил… Неужели убил? — спрашивал он не то меня, не то себя, испуганно тараща глаза.

— Идите, Федор Абрамович, домой, — разрешил я ему. — И бросьте пить. Водка вас к добру не приведет.

— А что скажет участковый, он ведь меня арестовал, — остановился Крисань на пороге.

— Идите, идите! — повторил я. — Никто вас не арестовывал. Пить меньше надо.

— Это правильно, — понурившись, вымолвил Крисань. — Голову мне оторвать мало за это пьянство.

Крисань ушел, а в кабинет вскочил Рябошапко.

— Вы его отпустили?

— Да, он к делу не причастен, — строго произнес я.

— Как же? Он ведь признался, — не отступал Рябошапко.

В это время зашел Александр Маркович. Догадавшись, о чем у нас идет речь, он поддержал меня.