Иван Василенко - Конец фирмы Беняева [Записки следователя]

Красницкий прервал его, выпустив очередь из автомата. Пули одна за другой сбивали штукатурку чуть выше головы Задиры.

— Говори сейчас же, кто тебя послал? — бушевал Красницкий. — Где оружие, которое я тебе дал? Брось на пол.

— Нешто не понимаешь, голова ты садовая? Куда мне деваться-то было. С работы выгнали, дома жизни нет, — шелком стелился пред ним Задира.

— Доказательства! — потребовал Красницкий.

Задира понял, что Красницкий не думает его убивать, и продолжал юлить:

— Я сам, как есть, перед тобой, такую даль тянулся, о каких доказательствах ты еще спрашиваешь…

Красницкий неожиданно опустился на скамейку и закрыл глаза. Автомат положил на колени. Видно, активная фаза действия морфия прошла, сейчас требовался сон.

Задира был в недоумении. «Что с ним? — думал он. — Плохо вдруг стало, что ли? А если…» — Он тихонечко опустил руки и неслышно переступил с ноги на ногу.

Красницкий поднял на него блеклые, словно выцветшие на солнце глаза.

— Цыц! — прошипел сквозь пену у рта.

Задира снова прижался к стенке. «Схватить за шею и… Успею ли? А вдруг кто-то войдет… С кем он здесь? Дурак, надо было понаблюдать за этим гнездом. Может, это место охраняется…»

А угнездился Красницкий в самом деле в удобном месте. Это был маленький хуторочек в Запорожской области, отрезанный от всего мира глухим простором и бездорожьем.

На хуторке было всего четыре хаты. Крайняя изба на отшибе принадлежала дальним родственникам его сожительницы Зины — неким Думало.

Здесь, в укромном местечке, Красницкий и намеревался пересидеть время его розыска, а потом перебраться на Кавказ, в горы…

О том, что уходит на хутор, он не сказал даже Зине. Почему-то в последнее время не мог положиться и на нее. И вдруг на тебе — этот гусь лапчатый нашел его.

В полусонном состоянии раздумывал Красницкий об этом, не зная, что Задиру навели на след подростки, мелкие воришки, которых Красницкий и в уме-то не держал, хотя временами и привлекал их к своему промыслу.

«Пора», — решил Задира и шагнул вперед, всматриваясь в белесые ресницы Красницкого. Грянул выстрел. Задира схватился за ногу. Сквозь пальцы струилась кровь.

— Псих ненормальный! — крикнул Задира.

— Что, боишься смерти? — хохотнул Красницкий. — Мразь этакая! Считай, что тебя уже нет на этом свете.

— Что посеешь, то и пожнешь, — огрызнулся Задира.

— Ах ты дрянь, кисляк! — ошалел бандит. В глазах у него все путалось, перекрещивалось, цвет сливался в одну массу. Он схватил Задиру за шиворот и поволок.

— Прыгай! — рявкнул Красницкий, отодвинув ржавые засовы на крышке погреба. — Тут тебя живьем крысы съедят, никто и не узнает, что был такой, — оскалил он желтые, давно не чищенные зубы.

Задира больно ударился раненой ногой о что-то острое и, еле сдерживая стон, попросил:

— Не бросай меня здесь, слышишь?! Перевяжи рану. Видишь, кровью истекаю!

— Сдохнешь скорее, — желчно заявил Красницкий и захлопнул крышку на засовы.

Стало темно. Задира зажег спичку и огляделся. Это был заброшенный земляной погреб. Стены его сплошь изрыты, покрыты плесенью.

Осмотрев рану, он успокоился. Рана не была опасной. Оторвав рукав рубахи, Степан забинтовал ее.

В погребе, кроме старой кадушки, опрокинутой вверх дном, ничего не было. Задира отодвинул ее от стенки, сел на нее и погрузился в раздумья. Что делать? Самому вылезть из погреба невозможно. Металлические засовы отсюда не сорвешь. От перенапряжения и потери крови тошнило, стучало в висках.

В темноте забегали крысы.

Задира зажег спичку и начал их считать.

— …Две… четыре… пять… восемь… десять. Пошли, пошли! — кричал он, бросая в них горящие спички.

Не тут-то было! Крысы не боялись ни голоса, ни спичек, лезли к ногам. Запах свежей крови дразнил их.

Степан вспомнил, что, падая в погреб, он о что-то острое ударился ногой, и стал шарить руками по земляному полу. Вот нащупал конец железного шкворня и с силой потянул его на себя.

Шкворень не поддавался. «Нет, во что бы то ни стало шкворень надо вытащить, — решил Степан. — Он мне пригодится и против крыс, и против Красницкого».

Задира стал расшатывать шкворень и наконец, устав до изнеможения, вытащил его. Шкворень был около метра длиной и толщиной в три пальца. Теперь можно воевать с крысами, которые к утру так обнаглели, что стали прыгать на него. Задира не выдержал, снял сапог и бросил на землю. Послышался треск и невероятный писк. Голодные крысы ели сапог, отнимая друг у дружки.