Анна Дашевская - Труп в доме напротив

Алекс открыл ящик стола и вытащил оттуда записывающий кристалл:

— Вы не возражаете? Я могу записывать в блокноте, но это немного отвлекает…

— Не возражаю.

— Итак, прошу, сударыня: ваше имя, имя супруга и обстоятельства его исчезновения.

Глубоко вздохнув, будто перед прыжком в холодную воду, она начала:

— Меня зовут Марина Владимировна Джаванширова, я дочь покойного камергера его величества. Мой муж Пётр Степанович Тропин, известный учёный, до недавнего времени директор главного ботанического сада университета.

— До недавнего времени?… — уточнил детектив.

— С первого марта муж попросил отставки, и прошение было удовлетворено его величеством.

— Причины отставки вам известны?

— Разумеется! Пётр Степанович проходил ежегодное обследование, и его личный врач сообщил, что у него обнаружено непонятное образование в печени. Некая капсула неизвестного происхождения. Муж решил, что он не может в таких обстоятельствах брать на себя ответственность за работу ботанического сада, и подал в отставку. Он планировал с середины апреля вплотную заняться здоровьем, пройти полное обследование, но мэтр Виталион отправился на конференцию в Новый свет, и всё отложилось на две недели. Позавчера утром Пётр Степанович уехал в клинику на первый приём…

— Он сам вёл экипаж?

— Нет, у нас два водителя, его и мой.

— Прошу, продолжайте…

— Да уже почти всё… — в ровной, размеренной речи госпожи Джаваншировой прорвался длинный вздох. — Муж доехал до клиники, отправил Хальгридссона домой и приказал вернуться за ним к обеду. В час дня водитель приехал, но…

— Что сказали в клинике?

— Хальгридссон прождал полчаса, и спросил у секретаря в приёмной, когда освободится господин Тропин. Девушка очень удивилась и сообщила, что пациент неожиданно отменил приём и немедленно ушёл.

— Пешком?

— Не знаю. Как вы понимаете, я сама не ездила туда и не расспрашивала никого, кроме наших собственных служащих.

В голосе её прозвучало явственное продолжение фразы: «А иначе зачем бы я тебя нанимала?»

— Письма, записки на его имя приходили? — Алекс решил не замечать несказанное.

— Нет. То есть, мой секретарь разбирает почту, и писем по-прежнему много, но ничего необычного не было.

— А какого рода письма считаются обычными?

— Ну, например, из редакций научных журналов; от коллег по тем или иным биологическим сообществам; от бывших студентов или аспирантов. Пётр Степанович вёл очень активную научную работу…

— Понимаю. Ну что же, я готов взяться за ваше дело, но сразу должен предупредить вас о некоторых вещах…

— Меня не волнует стоимость ваших услуг.

— А я и не о стоимости. Во-первых, я доложу вам обо всех результатах расследования, вне зависимости от их, скажем так, лицеприятности. Во-вторых, я буду расспрашивать ваших домашних служащих и помощников господина Тропина в дирекции ботанического сада, персонал клиники, семейных друзей… Готовы ли вы к этому? — Клиентка молча кивнула, и он продолжил: — И наконец, докладывать вам о результатах я буду не ежедневно, а по мере поступления информации.

— Меня это устраивает.

— Оплата — пятьсот дукатов в день плюс расходы. Не думаю, что расследование займёт больше недели, если за семь дней мне не удастся выяснить чего-либо существенного, я попрошу встречи с вами, и мы обсудим, стоит ли продолжать.

— Я готова подписать договор.

Проводив госпожу Джаванширову, Алекс прослушал запись её рассказа, помечая в блокноте имена тех, с кем придётся поговорить, и места, которые нужно проверить. Постучал карандашом по столу, подумал и позвал:

— Аркадий!

— Да, хозяин! — откликнулся голос с подоконника.

— Не было ли каких-то новостей от Саши Весёлкина?

— Хозяин, почту ты читаешь, а не я! — голос домового прямо-таки сочился ехидством. — Мне известно только то, что ты считаешь нужным рассказать.

— Ага, не считая всей информации, которая плавает по вашему сообществу… Плохо, без помощника мне с этим делом не обойтись.

Александр Весёлкин, больше трёх лет проработавший ассистентом нашего героя, ещё в январе уехал в Тамбовскую губернию получать неожиданное наследство от двоюродного дедушки, да так там и застрял. Последнее письмо от него пришло по электронной почте десять дней назад, и никакого желания возвращаться в Москву там не просматривалось.

Домовой с помощником не то чтобы враждовали, но порою не могли поделить сферы влияния, поэтому в ответ Аркадий Феофилактович благоразумно промолчал.