Андрей Воронин - Атаман. Охота на отражение

— Гена, давай срочно в управление, — сказал Иван Федорович. — У нас, кажется, большие проблемы. Надо их разрулить, пока они не перешли в неприятности!

— Что такое? — озабоченно спросил Астахов.

— Гена, не по телефону. Собирайся.

— Понял, скоро буду.

Макаренко вызвал служебную машину, и они с Астаховым оказались у порога ГУВД в одно и то же время.

Поздоровались, прошли в кабинет к Макаренко. Тот поставил воду для кофе.

— Ну, давай, пугай! — усмехнулся Астахов.

— А это не запугивание. Мы с тобой не гимназистки, а профессионалы. И если речь заходит о критической ситуации — надо думать, как с ней разобраться.

— Все так плохо?

— «Анчары» в городе.

Астахов издал короткое мычание, в котором слышался осторожный интерес.

— И что они тут собираются делать? Не говори, я попробую угадать. А не потому ли к нам такие «высокие» гости, что на днях сюда прибудут всякие премьеры вперемешку с президентами?

— Угадал.

— Ну что же, вполне логично с их стороны устроить потеху именно сейчас. Прекрасный шанс напугать мировую общественность!

— Ну да, примерно так.

— А что нам известно?

Макаренко самодовольно усмехнулся:

— Нам точно известно, что местом базирования чеченцев является общежитие номер три Сочинского торгового техникума.

— Примаков совсем обнаглел!

— Ты знаешь про то, что чеченцы его прикормили?

Астахов развел руками:

— Его прикормили отнюдь не только чеченцы. Он вполне исправно работает моим информатором. Видимо, ему сейчас заплатили слишком хорошо. Или так же хорошо запугали. Так или иначе — надо ему мозги прополоскать.

— Но нашли же место, гады! Если устраивать штурм — может достаться остальным жителям общаги, — проговорил Макаренко.

Астахов возразил:

— Лето на дворе! Какие там студенты?

— Да у них на носу последний вступительный экзамен. Там абитуриентов полно!

— Ладно, тут мы уж как-нибудь извилинами пошевелим.

— И еще одна проблема, — Макаренко сделал паузу, чтобы подчеркнуть значимость этой информации. — Есть внедренный человек в персонале «Бочарова ручья».

С Астахова мигом слетела вся его вальяжная уверенность. Информация действительно была шокирующей.

— Кто?

— Не знаю. Мой источник информации тоже не знает ничего, кроме факта существования этого «крота».

— С ума сойти! До встречи — десять дней! Как нам поступить? Арестовать всех, выпотрошить как следует, а потом отпустить всех невиновных с извинениями?

— Может, есть возможность под благовидным предлогом отложить встречу? — предложил Макаренко.

— Спятил! Президент отправит нас подальше! То есть сначала он просто изменит место проведения встречи, а потом уволит нас к чертям. Мы фактически распишемся в собственной беспомощности, если так сделаем. Нет, давай-ка не будем торопиться с докладом президенту. У нас пока еще есть время разобраться в ситуации.

— Но докладывать-то все равно придется?

— Вот и доложим в службу охраны. Причем доложим не в таких тонах, что, мол, «господин президент, переносите встречу, а то на даче у вас террорист», а по-нормальному: дескать, «обнаружена деятельность внедренного агента противника, начинаем оперативные мероприятия».

— Ну, пожалуй, так, — согласился Макаренко.

— А вот наших друзей в техникуме пока не трогаем. Выставим наблюдение у общежития и в нем самом. И уже когда разъяснится положение дел с этим «кротом», мы их прихлопнем.

— Тоже правильно. Я немедленно вызываю начальника службы наблюдения.

Но сделать это Макаренко не успел. Его служебный телефон зазвонил.

— Это из дежурной части. Что такое? — озабоченно спросил генерал, подняв трубку. Выслушал все, что ему говорили. Повернулся к Астахову:

— На моего следователя напали у него дома. Кажется, это тоже «анчары». Он как раз занимался серией убийств. в общем, это я тебе потом расскажу.

Макаренко спросил у дежурного, где сейчас Ревякин. Положив трубку на рычаг, сказал:

— Едем в пятую клиническую больницу. Сергея отвезли туда, надо с ним поговорить.

Они сели в автомобили, и два черных «вольво» рванулись сквозь бархатную черноту сочинской ночи.

На дорогу до больницы они потратили всего пятнадцать минут. И приехали слишком рано. Ревякина еще перевязывали. Дежурный врач успел рассказать генералам, что пациенту сломали три ребра, отбиты кое-какие внутренние органы. Строго говоря — на две недели лечения.

Наконец генералы получили возможность поговорить с капитаном Ревякиным. Он лежал на кровати под капельницей и смотрел на пришедших запавшими, лихорадочно блестевшими глазами, отчетливо выделявшимися на бледновосковом лице.