Андрей Воронин - Атаман. Охота на отражение

Наконец инструктаж завершился. Артузов исчез, сказав, что его в любой момент можно найти по внутреннему телефону, набрав три двойки.

Теперь Нике можно было приступать к своим прямым обязанностям — руководству специалистами и работой в целом.

Да, работы здесь хватало. Как человек, неплохо разбирающийся в своем предмете, Ника поняла, что последнее обновление интерьера здесь имело место еще во времена Ельцина, причем явно задолго до его отхода от дел. И интерьеры строились под прежнего хозяина дачи, то есть несколько тяжеловесно и старомодно. Неудивительно, что нынешний президент захотел все переделать.

Все разбрелись по дому. Появились в руках блокноты, карандаши, защелкали затворы фотокамер.

Ника принимала участие в работе наравне со всеми, хотя ей надо было либо поощрять одних, либо чуть притормаживать других. Она должна была, выслушав идею одного дизайнера, быстренько соотнести ее с остальными и либо дать ей ход, либо отставить, причем очень корректно. А сделать это было не так-то просто: творческие персоны — такие обидчивые люди!

Но, кажется, все удавалось. Все очень хорошо понимали, на кого они трудятся и насколько велика ответственность за работу такого уровня.

К обеду с предварительными эскизами было покончено. Теперь можно было браться за работу по-настоящему.

Ника позвонила Артузову. За время, прошедшее до его появления, она успела настроиться на встречу с ним. И наверное, поэтому перенесла ее достаточно спокойно. Даже нашла в себе силы пококетничать с этим типом.

И лишь когда они уселись в микроавтобус, Нику передернуло.

Утро было пасмурным. Над степью, клубясь и перекатываясь, плыли тяжелые серые облака. Влажный теплый ветер шуршал травой. По ее густой зеленой щетке бежали к горизонту упругие волны, так что трава напоминала море.

Гудели проводами телеграфные столбы, бредущие колонной в направлении станицы Орликовской. На проводах перекрикивались птицы.

Атаман сидел на крыльце своего дома в плетеном кресле с книгой в руках. Он был в домашнем трико, майке, в шлепанцах на босу ногу. Рядом, на табуретке, красовались полуторалитровая бутылка пива, стакан и фарфоровая тарелочка с орехами.

Терпухин отдыхал.

Вчера утром он с приятелями вернулся с тяжелой и нудной работы — они ремонтировали сенажную башню в десяти километрах от станицы. На это дело их подрядил местный фермер — зажиточный трудолюбивый казак, вертевшийся в своем хозяйстве как белка в колесе. Он тянулся к своей земле и относился к ней с любовью. Урожаи у него неизменно были выше, чем у соседей. А не так давно он выкупил старую сенажную башню. И, на свое счастье, еще не успел в нее ничего заложить, не то рухнула бы не просто старая кирпичная постройка, но и труд нескольких месяцев.

В одиночку башню поднять не получалось никак. И потому фермер поехал в ближайшую станицу, Орликовскую, и попросил подмоги.

Атаман собрал народ, попросил помочь. И первый подошел к фермеру. Вслед за ним вызвались еще пятеро. Все знали толк в строительстве, умели обращаться с кирпичом и мастерком, чтобы дом простоял не один год. Пожалуй, Терпухин хуже всех понимал в строительстве. Но Атаману положено быть атаманом везде.

За неделю башню отстроили. Фермер не мог нарадоваться, долго благодарил, а потом заплатил. Да не скупясь, так, как могут платить те, кто знает цену крестьянскому труду.

Работники отказывались, но хозяин обиделся. И деньги пришлось взять.

Вот и сидел Атаман спокойный и умиротворенный и почитывал «Поднятую целину» — истинно казачью книгу, пока не постучал кто-то в ворота.

Атаман никого не ждал, поэтому удивился. Отложил книгу, посмотрел поверх калитки — кого это принесла нелегкая?

Нелегкая принесла достаточно молодого человека, не особенно высокого роста — над калиткой была видна только его голова. Визитер глядел на Атамана, и тот понял, что это не какой-нибудь заблудившийся в степи.

Терпухин спускался с крыльца, машинально ощупывая взглядом окрестности и подобравшись внутренне: а не спрятались ли, помимо гостя, еще несколько молодцев в ближних окрестностях? Атаман не сильно тешил себя надеждой, что его подвиги годичной давности прощены и забыты. Нет, чеченцы и гораздо меньшие обиды не прощают.

Внешность у пришельца была самая что ни на есть славянская. Правда, это не показатель: на службе у кавказских абреков нынче встречаются представители самых разных национальностей.