Ян-Филипп Зендкер - Голос одиночества

– И как часто вы навещаете их могилы?

– Их могилы очень далеко, в Нью‑Йорке, – вздохнул Пол. – Разумеется, здесь у меня есть небольшой домашний алтарь, на который я каждый день кладу свежий банан и яблоко – их любимые фрукты. А по утрам зажигаю курительные свечи.

– Это хорошо, – довольно закивала У Цзе. – Надеюсь, вы жили с ними в согласии?

– Я любил их.

– У вас есть братья и сестры?

– Нет, никого.

– А племянники? Кузены? – (Пол покачал головой.) – Дяди? Тети? – Она уставилась на него в недоумении.

– Нет, к моему большому сожалению.

Кристина отчаянно заморгала. Одиночка без семьи – что может быть хуже с точки зрения ее матери? За что судьба так наказала Пола Лейбовица? Ничто не могло вселить в душу У Цзе более страшные подозрения. Другой вариант – жалость, – пожалуй, даже худший. Кристина вглядывалась в лицо матери, но оно оставалось непроницаемым.

– Вы играете в маджонг? – вдруг спросила У Цзе.

– Охотно. Хотя и не очень хорошо.

В этот момент официантка принесла рыбу. У Цзе наполнила тарелку Пола и только потом свою и тут же проглотила первый кусочек, демонстрируя наслаждение громким чавканьем, а кости выплюнула на тарелку. Два официанта поставили на стол блюда с куриными ножками, тофу и овощами. Глаза матери разгорелись.

Кристина поняла, что главное уже сказано. Мать ловкими движениями набрала в тарелку еды и довольно захрустела куриной косточкой. Какими бы глупыми ни были ее вопросы, Кристина любила мать и питала к ней искреннее уважение. И совсем не была уверена, что Пол когда‑нибудь сможет понять ее чувства. Кристина помнила, чем обязана этой малосимпатичной чавкающей старухе – жизнью. И даже не один раз. Во‑первых, когда та родила ее. Во‑вторых, когда протащила через границу. Это за ее плечи цеплялась Кристина, когда тонула в море. А потом эта старуха надрывалась на фабрике, в кровь стирая пальцы, чтобы Кристина могла учиться в хорошей школе. И даже учебу в Ванкувере Кристина оплачивала из ее скромных сбережений.

Поэтому Кристина считала невозможным переезд на Ламму без мамы. Долг дочери не позволял оставить У Цзе одну в Ханхау, пусть даже ради ребенка и мужа. От Пола Кристина ждала только понимания.

А мать? Один из немногих любимых ею китайских афоризмов гласил: «Одни ловят рыбу, другие только мутят воду». И к какому именно из двух типов относится тот или иной человек, видно только по его делам. Чтобы это понять, требуется время.

По поведению матери в ресторане Кристина поняла, что та решила предоставить Полу Лейбовицу шанс.

Вы жизнь заберете.

Вы жизнь подарите.

Вы жизнь потеряете.

Так звучало предсказание астролога. Три незамысловатые фразы, которым Пол упорно не желал верить. Что могут знать о нас звезды? Первое пророчество уже сбылось. Полу хотелось крикнуть: «Ну и что?!» – но слова мастера Вона крепко засели у него в голове. О чем бы ни думал Пол, мысли неизбежно ускользали в направлении пророчества. Он подарил человеку жизнь. Следует ли из этого, что у кого‑то он жизнь отнимет? Но у кого и каким образом? Несчастный случай исключался. Насколько это неизбежно? И что означает в таком случае третья фраза? Вы жизнь потеряете. Свою? Конечно, чью еще жизнь можно потерять. Ребенка? Кристины? Объясниться астролог не пожелал.

Пол не мог усидеть на месте. Он подошел к борту парома и стал любоваться игрой солнечного света на серой воде. За дверями машинного отделения тяжело ухал дизельный мотор. Трое подростков в школьной форме пялились каждый в свои «геймбой». У противоположного борта Пол увидел продавца из мясной лавки на Ламме, у ног которого стояла тачка с мороженой свининой. Тот приветливо кивнул Полу.

«В вашей жизни появится человек, но он не переживет этот год» – так сказал астролог Кристине. Что, если он имел в виду не его, а сына?.. Пол рассмеялся про себя. Что за чушь? С каких пор он стал таким суеверным? Собственные мысли на эту тему казались ему глупыми и оскорбительными. Он ни за что не решился бы высказать их вслух. Тем не менее они тревожили его. Пол сам не понимал, что с ним происходит. Неужели всему виной первое сбывшееся предсказание? Следует ли из этого, что и двум оставшимся надо поверить? «Чушь! – думал Пол. – Идиотизм! Нашел чем забивать голову!»

Паром толчком причалил к берегу в деревне Юнсювань. Деревянный причал затрещал под тяжестью судна, половина свиной туши соскользнула на палубу. Пол помог мяснику снова уложить ее в тачку, медленно спустился по пирсу к почтамту и пошел к деревне. Теперь он был дома, на Ламме, где покачивались на воде знакомые рыбацкие лодки, а воздух пах солью и морем. Почти все магазины в деревне располагались на одной‑единственной узенькой улочке, гордо именуемой Мейн‑стрит, где можно было прогуливаться, позабыв о том, что время – самая драгоценная вещь на свете. Здесь никто никуда не спешил. Даже машины не попадались Полу во время ежедневных прогулок по зеленой холмистой долине и скалистым берегам. Когда солнце садилось за горами острова Лантау, небо окрашивалось в темно‑красный цвет. За три года Пол успел сродниться с Ламмой и покидал ее неохотно. Все здесь вселяло чувство уверенности, наполняло душу радостью и покоем. Даже те три дымовые трубы угольной электростанции в Юнсюване.