Ян-Филипп Зендкер - Голос одиночества

Пока Пол вводил адвоката в курс дела, тот не спускал с него глаз и постоянно ерзал на стуле, покачиваясь корпусом, как будто имел проблемы с желудком.

– Не знаете ли вы кого‑нибудь, кто рискнул бы заняться этим делом? – спросил под конец Пол.

Гао усмехнулся. Пол и Инь‑Инь так и не поняли, что его так развеселило.

– Как вам мой офис, молодая госпожа? – обратился адвокат к Инь‑Инь, и та на секунду опешила от неожиданности. – Хороший офис, – ответил за нее Гао. – Немного тесноватый, правда, но ведь это ничего? – (Инь‑Инь быстро кивнула.) – Когда‑то я имел гораздо больше, – продолжал адвокат. – У меня была четырехкомнатная канцелярия с секретаршей и помощником.

Инь‑Инь и Пол удивленно переглянулись.

– А также машина, жена…

Адвокат явно не пытался их разжалобить. Тем не менее говорил таким тоном, будто гости прекрасно понимали, к чему он клонит.

– Пока я не взялся защищать интересы трех семей, на землях которых планировалось возвести новый район. Бедные крестьяне обратились ко мне за помощью. Случай был самый простой. Застройщики откровенно нарушали законы Китайской Народной Республики, и я не сомневался, что смогу помочь пострадавшим. Но я недооценил своих противников. Ошибки адвокатов дорого обходятся не только их клиентам, особенно в нашей стране. У застройщиков были хорошие связи, вплоть до партийного руководства провинции, и это свело наши шансы к нулю. – Голос Гао все еще звучал бодро. – Вы уже когда‑нибудь пробовали возбудить процесс в Китае?

– Нет, – в один голос ответили Пол и Инь‑Инь.

– Но вы знакомы с нашей судебной системой?

– Немного, – солгала Инь‑Инь, в жизни не имевшая дел ни с адвокатами, ни с судьями.

Гао вздохнул:

– Тогда я скажу вам одну‑единственную вещь: партия выше закона.

– Я знаю, – нетерпеливо отозвался Пол. – Но что это означает в нашем случае?

– То же, что и во всех других: судья зависим. Приговор выносит комиссия, ядро которой составляют партийные кадры. У нас не так, как на Западе. – Гао повернулся к Полу. – Адвокаты также зависимы, в отличие от ваших. Лицензии нам выдают судебные органы, они же их забирают. Мою мне вернули только потому, что я поднял большой шум, дошел до Пекина и подал апелляцию в Верховный суд. Но с тех пор я могу давать только юридические консультации и не имею права представлять чьи‑либо интересы в суде. Так что вам повезло.

– Что вы хотите этим сказать? – не понял Пол.

– Потому что в противном случае я был бы обязан доложить о нашем с вами разговоре властям. Это распоряжение касается всех адвокатов провинции Чжэцзян. Правительство хочет быть в курсе всего, что связано с «Саньлитунем»: кто обращался за помощью? Что именно ему было нужно?

– Но почему?

– Точно не знаю. Возможно, именно потому, что для подобных жалоб имеются веские основания.

– И откуда вам известно об этом распоряжении?

– От одного коллеги. – (Инь‑Инь и Пол задумались.) – Не забывайте, мы не в Европе, – продолжил адвокат. – Независимость правоохранительных органов для китайца – пустой звук. Еще двадцать пять лет назад у нас вообще не было никакой правовой системы: ни адвокатов, ни нотариусов, ни юридических факультетов в университетах. Сегодня во всей стране насчитывается около двухсот тысяч моих коллег и свыше четырехсот юридических факультетов. Экзамены на должность судьи и адвоката настолько строгие, что их выдерживает лишь каждый десятый. Зайдите в любой книжный магазин – там вы найдете увесистые тома с текстами законов, книги по налоговому, уголовному и другим областям права. Мы достигли большого прогресса, хотя вас это вряд ли утешит. – Гао затянулся сигаретой. – Не поймите меня превратно. Я убежден, что в отношении вас учинена чудовищная несправедливость и вы имеете право на защиту. Но это может дорого обойтись вам. Никто не назовет вам точной цены. Она будет зависеть от многих обстоятельств, потому что в данном случае несправедливость – часть самой системы. Цена может оказаться самой высокой. Подумайте, нужно ли вам это.

Инь‑Инь глотнула чая. Стакан приятно согревал руку. Самая высокая цена? Что Гао имеет в виду? В детстве ее преследовал один кошмарный сон, в котором некий злоумышленник отрубал ей кисть правой руки, чтобы нечем было держать смычок. Была ли эта цена для нее самой высокой или речь шла все‑таки о жизни? Может, о жизни брата или родителей? Или всей семьи целиком?

– Неужели вы всерьез полагаете, что, затеяв тяжбу с «Саньлитунем», мы подвергаем свои жизни опасности? – спросил адвоката Пол.