Майкл Коллинз: Детектив США. Книга 12

Когда в Нью-Йорке жара, четыре часа ночи — плохое время. Как раз закрываются бары и клубы, и спрятаться от жары некуда.

А для меня четыре часа — хорошее время. Закрываются бары и клубы, освобождается Марти, и мы можем быть вместе. Я пил пиво в «Ривьера-Таверн» и ждал заветного часа.

Сейчас я знал о том, где находится Джо-Джо и почему, не больше, чем когда Пит явился ко мне в контору. Однако теперь было ясно, что он действительно пропал, а не отдыхает где-нибудь. Олсенов не удивила мысль о том, что не только я разыскиваю Джо-Джо. Логически рассуждая, единственная причина — это что Джо-Джо знает нечто лишнее о деле Стеттина и боится за свою жизнь. Станет ли человек, всего лишь ограбивший полицейского, рисковать электрическим стулом, убивая свидетеля? А ведь станет, пожалуй. Одно дело совершить преступление без убийства, ожидая остаться безнаказанным, и совсем другое — наверняка получить срок, оставив живого свидетеля.

И все же мне не нравился вариант, что Джо-Джо был свидетелем нападения на Стеттина. Этого было недостаточно. В Челси детям с пеленок внушают, что нельзя доносить в полицию, нельзя смотреть на то, что не следует видеть. (Да и сейчас это и не только в Челси. Никто не вмешивается, никто ничего не видит, все поворачиваются и уходят.) Насколько иным мог быть Джо-Джо? Если он настолько отличался от всех остальных, что отвергал весь кодекс Челси, ему проще всего было бы пойти в полицию. Он же не пошел в полицию, а исчез, и для этого должна быть причина посерьезнее, чем нападение на полицейского. Но что именно? Что было такого особенного и опасного в ограблении Стеттина? Если, конечно, проблема вообще в этом.

Но вот наступило четыре часа ночи, и я в прекрасном настроении быстро шел на встречу с Марти. Вероятно, она уже успела вернуться домой. Я продолжал размышлять об Олсенах. Они беспокоились. Но не о Джо-Джо. В этом я не сомневался. Они беспокоились о себе. Как будто их постигла какая-то общая беда. Я не думал, что это неприятности с полицией. Они были зло-обеспокоенны, а не испуганно-обеспокоенны. Как будто ходили но яичным скорлупкам. Они как будто дышать боялись. Почему?

Вопросов было намного больше, чем ответов. Что в исчезновении их сына так тревожит Олсенов? Похоже, они беспокоятся не за него, а за себя. Их беспокоит, что кто-то ищет Джо-Джо, потому что от этого может быть плохо не Джо-Джо, а им…

— У тебя ужасный вид, — сказала Марти у двери. — Входи.

Мартина Адэйр. Так значится в театральных программах (театры не бродвейские, конечно) и на афишах клубов, где выступают полуголые девицы. Кок ее зовут в действительности, не имеет значения. Марти двадцать семь лет. Молодая, но не ребенок. Работа для нее важнее всего на свете. Актерская игра, а не шоу с девицами. Она решила стать великой актрисой.

На Марти пижамная куртка, видны белые трусики. Она носит только белое белье. Говорит, что в ночных клубах, где она подрабатывает — нужно же на что-то жить, — ей до смерти надоели разноцветные финтифлюшки. Квартира у Марти большая, типичная для Вилленд; старая, удобная и дорогая. Мебель Марти подобрала сама. Антиквариат — ее хобби. Реставрировала она мебель тоже сама. (Вот какую картину я не забуду, что бы со мной ни случилось в конечном счете: Марти в белой рубашке, испачканной лаком для мебели, с грязным лицом, с руками цвета старого кожаного ремня, в рваных джинсах, безумно счастливая работает с полюбившимся ей старым столом.)

— Введи меня в курс дел, — сказала она. — Кто тебя ударил?

Мы лежали на диване, который она купила на распродаже старой гостиничной мебели. На нем мог вытянуться во весь рост гигант, если бы еще были гиганты. Мне нравится этот диван. Я лежал на одном его конце, Марти на другом. Наши ноги соприкасались. Я рассказал ей о Шведе и остальных Олсенах. Она нахмурилась.

— Ты можешь это бросить? От этого дела пахнет чем-то дурным.

— Я взял пятьдесят долларов. Поработаю еще немного.

— У этого Джо-Джо большие неприятности, бэби, — задумчиво проговорила она. — Он не просто так ушел. Может быть, ты ему не нужен.

О, Марти знает, что такое неприятности и как люди на них реагируют. Она никого не осуждает. Марти знает, что одни, пытаясь забыть свои неприятности, пьют виски, другие прибегают к женщинам или наркотикам. А кто-то смотрит ТВ по десять часов в день или бьет своих детей… Она знает, что у большинства из нас есть какая-то маска, которую мы показываем миру, привыкаем считать, что это и есть наше настоящее лицо. Она знает, что у каждого есть убежище. Таким убежищем может быть бар или игла в вене — или какой-нибудь закрытый клуб для лучших людей города…