Владимир Колычев - И жизнь моя – вечная игра

Хлесткая пощечина привела Ладу в чувство.

– Надя где?

– Там!

Она беспомощно махнула рукой в сторону очередной двери. Тимофей распахнул ее и ворвался в следующую комнату, которая представляла собой типичный предбанник. Вешалки, одежда. Дальше комната с бильярдом и массажным столом. Но там никого не было. Еще две двери. За одной душевая и парилка, а за другой неизвестно что. До этой двери Тимофей добраться не успел. Она открылась сама, из нее выскочил мускулистый парень с голым торсом и в джинсах с расстегнутым ремнем. Бейсбольная бита в руках. Не самое грозное оружие. Но Тимофей рисковать не стал. И снова выстрелил...

В комнате за дверью он и обнаружил свою сестру. Надя лежала на кровати – в чем мать родила. И обе руки наручниками прикованы к батарейной трубе. Не трудно было догадаться, что происходило в этой комнате только что и в течение последних двух-трех дней. Пользуясь ее беспомощностью, братки Захара насиловали девушку по очереди. Возможно, доставалось и Ладе, которую их главарь опустил до уровня красивой игрушки. Но за Ладу Тимофей не очень переживал. Зато белугой взвыл, глядя на беспомощную сестру.

Он должен был немедленно вызволить сестру из плена, прижать к себе, дать ей выплакаться, утешить. Но ему никак нельзя было делать остановку, пока он не убедится, что в логове Захара нет больше живого двуногого зверья. И лишь когда он в том убедился, вернулся к сестре.

Надя рыдала, заливаясь слезами. Тимофей спас ее, но ведь он не в силах вернуть ей девичью честь. За три дня через нее прошло столько подонков, что и подумать страшно. Захар без всякого зазрения совести превратил ее в помойку...

– Тимоша, родной...

Надя порывалась обнять его, но наручники надежно держали ее на привязи. Ладони посинели, запястья рук опухли, покраснели – видимо, бандиты давно не снимали с нее стальные браслеты. Худо, если следствием такого беспредела станет гангрена... Тимофей мог бы перебить цепочки на наручниках выстрелами в упор, чтобы затем уже освободить ее от браслетов. Но избавлять ее от оков нужно было прямо сейчас. Поэтому он обыскал взглядом комнату в поисках заветных ключей. И, не обнаружив ничего, бросился в трапезный кабинет, где бросил Ладу.

Она сидела на диване, сжавшись в комок. Ее трясло от страха, лицо белое как полотно, губы синие.

– Где ключи? – остервенело взревел он, с трудом сдерживая себя, чтобы не обозвать ее дрянью или сукой.

– К-какие ключи? – заикаясь, спросила она.

– От наручников, ля!

– Н-не знаю...

– А кто знает?

– Захар...

– Подох твой Захар. И ты вместе с ним подохнешь!

Страшная угроза развязала ей язык.

– У него... В кармане... В пиджаке...

Тимофей полез в карман, на который она показала, нашел нужные ключи. Презрительно глянул на Ладу.

– А ведь знала, где они... Почему сразу не сказала?

– З-забыла...

– Забыла она... Сука ты!

Он освободил сестру, нашел на полке шкафа ворох ее одежды, помог ей одеться.

– В больницу тебе надо...

Она не могла ничего сказать в ответ. Обняв его за шею, она рыдала. Ее тело трясло как в лихорадке.

– Уходим, – сказал Тимофей.

И повел ее к выходу, держа «Вальтер» на вытянутой руке. По пути он намеревался забрать с собой и Ладу, но не обнаружил ее в кабинете. И в зале кафе ее не было. Зато была распахнута настежь входная дверь, которую Тимофей – он точно помнил – закрывал за собой. Лада сбежала. И было бы глупо гнаться за ней...

Надя едва сдерживала слезы.

– Как нам теперь жить дальше? – взволнованно спросила она.

– Как жили, так и будем жить, – спокойно ответил Тимофей.

– Нет, я уже не смогу жить так, как раньше...

Трудно было назвать везением то, что ее миновала угроза гангрены. Руки у нее заживут, но душа вряд ли.

Она боялась оставаться одна и закатывала истерику, как только врачи начинали выгонять Тимофея из палаты. Но его все равно выгнали бы из больницы, если бы он не заплатил начальнику отделения. Надю перевели в отдельную палату, а он получил возможность дежурить возле нее.

Никто из медперсонала не знал, что бандиты изнасиловали ее. Не стал Тимофей распространяться об этом, чтобы не привлекать внимания со стороны органов правопорядка. И распухшие руки Нади объяснил тем, что девчонка случайно нашла наручники, так же случайно защелкнула их на себе, так в них и просидела целые сутки, дожидаясь, когда придет брат и освободит ее. Поверили ему врачи или нет, но в милицию не сообщали. Все правильно, их дело людей лечить, а не выяснять, что да как...