Владимир Колычев - Без суда и следствия

«Хата» большая. На сорок четыре койкоместа. Есть свободные места. Правда, далеко не самые престижные. И все на втором ярусе. Это места для обычных людей. А Лия – она необычная и знает себе цену. И уверена в том, что имеет право на привилегированное положение.

Но она женщина умная и хитрая. Она не станет сразу качать права. Она сначала присмотрится, принюхается. Когда змея вползает в хижину, она не сразу жалит хозяина. Она ждет, когда на нее наступят...

Обитатели камеры со смешным усердием делали вид, что не замечают ее. Думают, что она сейчас расплачется от недостатка внимания. Да плевать она на них хотела...

Лия подошла к свободной койке, бросила на нее матрац, застелила его бельем. Осмотрелась по сторонам. В пространстве между койками и стеной со стороны входа были натянуты бельевые веревки. Одна свободна. А Лия только что после бани. Сама чистая, и в пакете у нее мокрая стираная одежда и белье. Спортивный костюм, трусики и маечка. Она же должна следить за собой. Она ж не чушка какая-то...

Лия подошла к веревке, развесила на ней одежду. И тут же рядом с ней образовалась какая-то бабища. Ну, натуральная свиноматка. Здоровенная, толстая, морда круглая и нос как пятак. Глазенки маленькие, злые. Руки в боки. Ноздри раздуваются, как у кобылы во время случки. Она с ходу взялась рукой за веревку, сорвала ее – одежда и белье оказались на полу.

– Что ты делаешь? – возмутилась Лия.

Внешне она осталась почти спокойна. Злость не выпирала наружу. Только в глубине глаз светилась холодная ярость. Но эта бабища была тупой, чтобы заметить в ее взгляде опасность.

– Ты, коза! Ты какого хереса тухляки свои здесь вывесила?.. Ты чего такая борзая? Зашла не поздоровалась, про жизнь не спросила. И сразу порядки свои здесь устанавливать, да?

– Не кричи, – ядовито усмехнулась Лия. – А то оглохну. И на суд по состоянию здоровья не пойду...

Арестантки с интересом наблюдали за этой сценой. И на саму Лию смотрели с интересом. И даже с уважением. Не боится она эту мымру, да еще и с юморком.

– Ты чо, умная, да? – набычилась свиноматка. И зачем-то схватила ее за руки.

Но Лия легко высвободилась.

– Ты что делаешь? – грозно прошипела она. – В своей вонючей давалке ковыряешься, а потом за руки меня хватаешь? Тьфу!

Она окатила бабищу презрительным взглядом, с королевским достоинством обогнула ее и подошла к умывальнику. Открыла кран, сполоснула руки.

– Ты, сука! – ошалела от такой наглости свиноматка. И с ревом ринулась на Лию.

Что делать? Драка не входила в ее планы. Ей вовсе не хотелось оказаться в карцере. А потом, она должна вести себя примерно. Она же не киллер, она же не преступница – она просто заблудшая овца. Этому образу она должна соответствовать и сейчас, и на суде.

А разъяренная бабища уже совсем рядом. Тянет к ней руки, чтобы вцепиться в волосы.

Лия не стала ее бить. Она просто махнула руками, чтобы стряхнуть с них воду. И собранными пальцами ударила бабищу по соскам огромных буферов. Естественно, это был совершенно случайный удар. Но Лия вложила в него всю свою силу и резкость.

Бабища взвыла от жуткой боли, схватилась за сиськи, упала на пол и закружила по нему волчком.

– О-о-о! У-у-о-о!..

Казалось, это воет тревожная сирена.

– Внимание, воздушная тревога! – насмешливо объявила Лия.

Она подобрала с полу одежду и белье, сполоснула под краном умывальника и преспокойно развесила на другой свободной веревке. Никто из сокамерниц не посмел прицепиться к ней. Все понимали, что свиноматку она вывела из игры не случайно.

Она вернулась на свое место. Легла. Никто не подходил к ней, не пытался заговорить. А ей никто и не был нужен.

На оправдательный приговор Лия не надеялась. И уже всерьез готовила себя к долгой арестантской жизни. Привыкала к тюремному быту и, надо сказать, не находила в нем ничего ужасного...

Она сильная. Она волевая. И она умеет приспосабливаться к любой среде обитания...

Смогла же она жить среди чеченских боевиков. Необустроенный быт, грязные мужские тела, постоянная опасность. А здесь чисто, светло, просторно. Кормежка, горячая вода, прогулка на свежем воздухе. Телевизор можно посмотреть.

Контингент в общей камере особый: каждая вторая сиделица – наркоманка в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет. Девочки, как правило, без комплексов – прошли и Крым, и Рым. Но масть в камере держала рыжая баба лет сорока. Она занимала весь угол у окна. Там у нее своя компания. Самые крутые девки. К ним же после облома примкнула и «свиноматка». Было видно, что жаловали ее не особо. Но использовали ее в качестве грубой физической силы – как в случае с Лией.