Владимир Колычев - Пацаны, не стреляйте друг в друга

Начальник службы участковых районной милиции смотрел на здание с восхищением и завистью.

– Как будто с неба все свалилось, – сказал он. – Не было ничего, и раз – как будто волшебной палочкой кто-то махнул. И опорный пункт построили, и штаты раздули. Машина своя... И не заберешь ничего отсюда...

– А не надо ничего забирать, товарищ майор, – шутливо, но не без укора предостерег его капитан Панфилов, которому предстояло заведовать милицией села Серебровка в двух ее ипостасях, Старой и Новой. – Чем больше людей, тем лучше. Да и машина не помешает: своей-то у меня нет.

Он заметно оживился, выбравшись из тесного салона служебного автомобиля. Расправил плечи, широкой грудью вдохнул привольный воздух сельской слободы.

– И офис ничего, мне нравится...

– Еще бы он не нравился! Комфорт, водопровод, все удобства... За каких-то три недели поставили... Знать бы, кто волшебник.

– Ничего, узнаем. Поработаем с контингентном, – Панфилов кивнул в сторону высокого дощатого забора, за которым прятался элитный поселок. – Может, что и прояснится... Только нужно ли это?

– Нужно, нужно. Благодетелей своих в лицо знать надо... Может, он в нашем РОВД захочет палочкой своей махнуть.

– Если найду, спрошу.

– Спроси, спроси, Марк Илларионович...

Майора Перелесова можно было понять. Здание опорного пункта поставили в рекордно короткие сроки, но с душой и знанием дела. И в обстановку были вложены немалые средства. Просторно внутри, светло, комфорт, отсутствие прогорклого казенного духа. Подвесные потолки, жалюзи на окнах с бронированными стеклами, недорогая, но элегантная мебель, в приемной большой кожаный диван. Четыре кабинета, три комнаты общежития на втором этаже, тренажерный зал, помещение эмоциональной разгрузки с плазменным телевизором, санузлы в импортном кафеле. Одним словом, непозволительная роскошь для сельских участковых. И это при том, что их городской начальник работает в тесных и полутемных казематах районного отдела внутренних дел.

Кабинет начальника опорного пункта, он же старший участковый, по своим размерам и офисно-техническому оснащению вызывал у Перелесова неприкрытую зависть. Панфилов насмешливо повел бровью, когда майор водрузил свое седалище в кресло за главным столом.

– Может, мне сюда перебраться? Как ты думаешь, Марк Илларионович?

Панфилов лишь пожал плечами. Не привык он отвечать на риторические вопросы.

– Повезло тебе, капитан. Ничего не скажешь, повезло...

В кабинет зашел молодой офицер.

– Участковый уполномоченный младший лейтенант Затонов! – бодро отрапортовал он.

Улыбка до ушей, жизнерадостный огонь в глазах, смешные веснушки на носу, на щеках здоровый задорный румянец. Высокий, худощавый, немного нескладный. Стрелки на форменных брюках наглажены до бритвенной остроты, но сами штанины коротковаты – виден верхний срез неуставных туфель.

Сразу за ним в кабинет вошли два прапорщика. Помощники участковых. Молодежь. Молчаливые, плотные, крепкие и статные, как племенные бычки класса «элита-рекорд». У этих все в полном порядке – и с форменной одеждой, и с физической формой, и с душевным состоянием.

– Прапорщик Левшин, – представился один.

– Прапорщик Захарский, – назвался второй.

Оба обращались исключительно к Панфилову. На Перелесова они даже не смотрели. Казалось, он для них не существовал вовсе.

– А Костромской где? – с важным видом спросил майор.

Левшин и Захарский даже ухом не повели. Откликнулся только Затонов:

– Так на выезде он. На ферме корова пропала, ищет.

– На ферме, корова, – передразнил его Перелесов и с сочувствием посмотрел на Панфилова. – Нелегко тебе с ним придется, Марк Илларионович, – Юрий Леонидович у нас парень с норовом...

Капитан Костромской долгое время был в Серебровке одним-единственным участковым. В принципе, он и должен был возглавить опорный пункт со всеми его новыми штатами. Но судьба в лице начальника отдела кадров оставила его в прежней должности участкового и возвысила над ним капитана Панфилова. Обиделся Костромской, оттого и воротит нос от нового начальника.

– Ничего, разберемся, – пообещал Панфилов.

– Надеюсь, Марк Илларионович, очень надеюсь, – сановно глянул на него Перелесов.

Он был немногословен. В общих словах обрисовал ситуацию в Серебровке, обозначил текущие и перспективные задачи, пожелал удачи и с затаенным чувством зависти направил семьдесят шесть лошадок под капотом своего «УАЗа» в обратный путь.