Владимир Колычев - Прости, прощай

– Извините.

– И я вас извиняю.

– За что?

– За то, что не носите траур по мужу.

– Вот оно что!

– Здесь я вам не судья.

– Но Вильям не мой муж...

– А фамилия?

– Мы были женаты, но недолго...

– Ваша свекровь не говорила про развод...

– Тогда вам об этом скажу я.

– Она сама прислала вас ко мне? Или вы пришли по собственной воле?

– Чем вызван этот вопрос?

– Обычным интересом.

– А мне кажется, вы меня в чем-то подозреваете, – хмуро посмотрела на него женщина. – Что вам наговорила Римма Борисовна?

– Это не имеет значения.

– Имеет значение то, что вы не очень хорошего мнения обо мне.

– Мое мнение – это мое мнение, оно умрет вместе со мной. А ваш муж уже умер. Или, вернее, погиб... Вам интересно знать, кто его убил?

– Хотелось бы узнать. Может, поэтому я к вам и пришла.

– Признаться, я не в курсе, как идет официальное следствие по этому делу.

– Боюсь, что следствие зашло в тупик.

Ипполит позлорадствовал в душе, ничуть в том не каясь. Но виду не подал. Его лицо, как обычно, оставалось непроницаемо спокойным.

– Почему?

– Я так поняла, что не могут найти женщину, которая была с Вильямом.

– А кто мог с ним быть?

– Не знаю... Но что женщина – запросто...

– Какая женщина? Случайная или что-то серьезное?

– Не знаю... Мне, наверное, уже пора.

– Теперь я вижу, что вам неинтересно знать, кто убил вашего мужа.

– Бывшего мужа, – уточнила Яна Дмитриевна.

– Пусть бывшего.

– Я уверена, вы подозреваете меня в убийстве – нахмурилась она.

– Как? – не меняя своего положения в кресле, бесстрастно спросил Ипполит.

– Мне кажется, вы меня подозреваете...

Он внимательно всмотрелся в сидящую перед ним женщину. Она волновалась. Это можно было объяснить страхом перед разоблачением. Но это вовсе не доказательство того, что убила она. Это мог быть страх перед неправильными выводами против нее. Вдвойне обидно, когда ты не виновен, а тебя засыпают шишками. И втройне обидно, если ложное обвинение заканчивается тюремным сроком... Но страх мог быть и обоснованным страшной реальностью. Даже бывшим супругам есть что делить, выяснение отношений между ними может привести к смерти одного...

– Скажите, вы употребляете наркотики? – достаточно жестко спросил он.

– Как вы сказали?! – возмущенно встрепенулась женщина. – Наркотики?! Да никогда в жизни!

– А ваш муж, я так понимаю, употреблял.

– Бывший муж.

– Я имею в виду тот период, когда он был вашим мужем.

– Да, употреблял...

– Поэтому вы и развелись?

– Это, конечно, могло послужить причиной развода. Но развелись мы вовсе не по этому.

– А по какой причине, если не секрет?

– Секрет. Есть вещи, о которых женщине моего положения рассказывать не следует.

– А каково ваше положение?

– Надеюсь, выше среднего.

– Чем вы занимаетесь?

– У меня свой бизнес. Дела идут хорошо...

– Уверен, что это так. У вас вид успешной женщины.

– Спасибо.

– Это не комплимент. Это скорее противовес. Вы успешная женщина, а ваш бывший муж – неудачник. Или нет?

– Да, неудачник. Всегда был неудачником. Потому что никогда не стремился к удаче... Я бы не хотела об этом говорить. И вообще, у меня есть алиби. В момент убийства я находилась на работе, моя секретарша может это подтвердить. И она уже подтвердила, в милиции. И не только она...

– Обидно, когда подозревают. Обидно оправдываться.

– Да, если Вильям хотел поставить меня в неловкое положение, он этого добился...

– Я не думаю, что он хотел умирать...

Гарварт был спокоен, лицо ничего не выражало, глаза тускло поблескивали. Но где-то глубоко в нем, как в атомном реакторе на дне океана, энергия сыскного любопытства крутила турбины сознания. Он смотрел на свою гостью, пытаясь уловить вихревые токи, индуцированные брожением мысли в ее голове.

– Мне совсем не нравится, как вы на меня смотрите, – недовольно сказала она.

Она возмущалась, порываясь уйти, но словно какая-то невидимая сила держала ее на привязи.

– Извините, – изобразил смущение Ипполит. – Просто мне очень нравится ваше лицо.

– О-очень хорошо! – мятежно протянула она. И как будто опомнившись: – Только лицо?

– Нет, мне нравится все. Но рисовать я бы хотел ваше лицо...

– Рисовать?

– Да. Простым карандашом. Простой рисунок. Очень быстро... Давайте попробуем?

Он знал, что говорил. И рисовать он умел. Простым карандашом, на мелованной бумаге. Нижний ящик его стола забит был такими рисунками, но показывать их посетительнице он не стал. Вряд ли ей захочется, чтобы ее портрет пылился среди множества других.