Татьяна Степанова - Предсказание – End

А через несколько дней с его подачи Кассиопея попала на закрытую частную вечеринку на виллу Либерта во Фьезоле. Вечеринка, а точнее, костюмированный бал устраивался Оливией Тотенкопф графиней Сальви – шестидесятипятилетней вдовой канадского миллиардера, в числе многочисленных молодых бойфрендов которой на тот самый момент и состоял, как позже выяснила Кассиопея, красавец Герман.

Там, на вилле Либерта, Кассиопея попала в мир, о котором она прежде читала лишь в гламурных журналах. Чопорные «сеькюрити» на въезде, вереница «Бентли», «Ягуаров» и «Мерседесов» на аллеях парка. Залы старинного флорентийского палаццо, украшенные цветами. Полк лакеев и стюардов, затянутых в серебристый латекс. Павлины в огромной золоченой клетке под расписанным фресками потолком. Оливия Тотенкопф графиня Сальви – в рыжем парике, в толстых очках и фамильных бриллиантах, втиснувшая все сто двадцать килограммов своего веса в сильно декольтированное платье из черного шелка. Ее новая пассия – восходящая звезда Ла Скала, юное сопрано, в прошлом выпускница Пражской консерватории. Ее прежние пассии – темнокожий Даддитс, выступавший за баскетбольную сборную Камеруна, испанец Энрико, болгарин Боян и Герман Либлинг – мускулистые любовники, могучие, как жеребцы-производители, готовые исполнить любой каприз своей подруги и госпожи.

В тот вечер капризом были «живые картины», представляемые для развлечения гостей на костюмированном балу по мотивам самых известных полотен и статуй – от ботичеллиевской «Весны», которую изображали молоденькие балерины, до «Жертвоприношения Исаака» Брунеллески. Последней «живой картиной» был «Персей». В образе этой знаменитой статуи Бенвенуто Челлини ошеломленная Кассиопея увидела Германа – он предстал перед гостями в свете прожекторов обнаженный, прекрасный, бесстыдный, увенчанный античным шлемом. С мечом в руках и жуткой головой Медузы горгоны – отрубленной, мертвой. Точная копия флорентийской статуи, слишком даже похожая на классический образец.

Кассиопея не могла отвести глаз от головы Медузы. Это, конечно же, был искусный муляж. В этом она была тогда уверена. Это был просто муляж, изготовленный на заказ в какой-нибудь флорентийской театральной мастерской. Герман – Персей поднял голову Медузы высоко над собой, демонстрируя ее всем собравшимся на вилле Либерта. Именно эта «живая картина», по общему мнению, получилась наиболее яркой и пугающе-стильной.

А чуть позже затянутый в серебряный латекс вкрадчивый стюард подал Кассиопее записку. Это была визитка графини Сальви с ее гербом, следом темной старческой губной помады в виде отпечатавшегося поцелуя и номером ее личного мобильного телефона. Кассиопею заметили. И пожелали.

Кассиопея выбралась из толпы гостей и через ночной парк, путаясь в длинном вечернем платье, мимо скучавших в ожидании своих веселящихся на балу хозяев «Ягуаров» и «Бентли» поспешила к ожидавшему ее такси. Так мы не договаривались. К черту, к черту, к черту…

Бегством закончился для нее этот праздник на вилле Либерта под Фьезоле. А на следующий день, когда она, проснувшись, включила у себя в номере телевизор, первое, что она услышала, был репортаж об обнаруженной в окрестностях монастыря Сан-Миньято в лесном массиве полусгоревшей машине. Комментарий репортера она не поняла. Но ее поразила картинка, данная на экране крупным планом, – труп, извлеченный из салона. Изуродованный труп, у которого отсутствовала голова.

Фотографию обезглавленного (а может, обезглавленной) Кассиопея увидела и в газетах. Купила газету и вечером, когда они снова встретились с Германом, чтобы поужинать в ресторане, показала ему. Он прочел статью (в отличие от нее он легко справлялся с итальянским).

Кассиопея смотрела на него.

– Что скажешь? – спросила она.

– Ничего.

– Твоей старухе пришлась по вкусу затея с Медузой?

Он отбросил газету.

– Не будь дурой, – усмехнулся и подлил ей еще вина. – Идиотку только из себя не строй. И советую позвонить Оливии прямо сейчас.

Звонить Кассиопея не стала. Утром она села в скоростной поезд и уехала в Рим. А через несколько дней улетела домой в Питер.

Они не общались с братом около года. А потом снова встретились – уже в Испании, где Кассиопея, как обычный российский турист, отдыхала под Барселоной. От Германа она узнала, что Сальви умерла. Все свое состояние она завещала благотворительному фонду, однако не обидела и никого из своих многочисленных пассий и любовников, отказав им значительные средства.