Татьяна Гармаш-Роффе - Шантаж от Версаче

Теперь ясно, что выигрывал Тимур небольшое пространство, отведенное под пост наблюдения. Не хотел, стало быть, чтобы кто-нибудь из его гостей догадался об этом…

Реми заставил Пашу войти первым в тесную комнатку и остановился с Варей в дверях. Ксюша вытягивала шею из-за его плеча – за ним она была в безопасности, и Реми не позволил ей пройти вперед: кто его знает, этого Пашу, еще схватит Ксению и начнет соревноваться с Реми, какую из женщин задушат первой!

В комнатке находился пульт с четырьмя мониторами. На первом была площадка перед воротами, на втором – двор, на третьем – прихожая, на четвертом – сад за домом. Неплохо.

Но мало. Должно быть что-то еще, должно! Для четырех планов хватило бы одного монитора, максимум двух! А здесь – четыре!

– Меняй картинку, – распорядился он.

Паша снова уставился на Варю. Реми надоели эти вопросительные взгляды, которые Павел, не зная, как себя вести, постоянно бросал на жену, и он сказал Ксюше: «Пойди найди что-нибудь, чем можно завязать этой паршивке глаза».

Ксюша вернулась через несколько секунд с шелковым шарфиком и не без мстительного удовольствия затянула им Варины глаза.

– Так-то оно лучше, – удовлетворенно произнес Реми и повторил: – Меняй картинку, сказано!

Через пятнадцать минут Реми, невероятно удивленный и одновременно очень довольный, покидал в обнимку с Ксюшей негостеприимную дачу.

В кармане Ксюши лежал шелковый шарфик, предусмотрительно снятый с Вариных глаз.

В квартире на Ленинском проспекте было все перевернуто. Здесь что-то искали, и Кис даже, кажется, знал, кто именно.

Он в бешенстве набрал номер Бориса и, не церемонясь в выборе выражений, переговорил. Если опустить все упоминания о «маме», а также указания, чем занять свой досуг и куда следовало идти, то основная мысль разговора сводилась к следующему: Кис свое время уважает и настоятельно требует того же от других, и если квартира была уже обыскана самым тщательным образом, то незачем беспокоить серьезного человека и вводить его в заблуждение, поскольку вот уже второй день, как он идет по неверному пути, полагая, что квартира за железной дверью содержит хотя бы часть разгадок, тогда как ее уже давно обыскали вдоль и поперек…

Борис нисколько не обиделся и, выслушав гневно-нецензурную речь, сказал примирительно:

– У меня же парни натренированы, чтобы морду бить, – могли и не найти. А ты детектив, головастый к тому же… Во всяком случае, так мне о тебе сказали. Я думал, может, ты что найдешь, чего мои парни не заметили!

Польщенный Кис притих и даже буркнул извинения.

Отключившись от Бориса, он снова оглядел комнаты. Ворошить переворошенное не имело смысла – здесь уже точно ничего интересного нет. Вот разве что попробовать отыскать тайник?

Кис приступил. Сантиметр за сантиметром просматривал пол, стены, мебель. В каждую щель совал свой нос, каждую цацку покрутил в руках, исследовал настольные лампы и книги – в напрасной надежде наткнуться на механизм открывания какого-нибудь тайника.

Спустя два часа, изрядно наглотавшись пыли, он вернулся домой ни с чем – квартира за железной дверью не содержала никаких тайн… Во всяком случае, тех, что интересовали его.

Дома на столе его ждала ксерокопия статьи о модельере Корсакове и записка от Вани, сообщавшая о том, что, охваченный внезапным приливом необычайной тяги к знаниям, балбес отправился в университет на две последние пары.

Кис уселся, рассеянно глядя в текст. Из статьи следовало, что самородок Корсаков, обладая потрясающим чувством гармонии, был бы способен сделать честь отечественной моде и даже потеснить с мировых подиумов всяких там Версаче и Карденов, если бы нашлись люди со вкусом и деньгами, желавшие помочь молодому русскому кутюрье встать на ноги… Но несчастье заключается в том, что разные дельцы с тугими кошельками заваливают страну импортными безвкусными поделками… «Дорогие дешевки» от Версаче диктуют моду в России…

Так-так-так, это уже интересно. Это почти списано со слов Александры… Как тут бишь фамилия? Ага, вот она: Константин Завьялов. Не иначе как ее приятель! Ладно, почитаем дальше.

«Наши богатеи вкладывают деньги в иностранные банки и в иностранные товары, а в это время разоряется русская казна, гибнет наука, искусство, гибнут отечественные таланты – гибнет Россия, но никому нет до этого дела…»

Это были уже не просто мысли Александры, а почти ее слова, сказанные ею в ресторане. Кто у кого содрал, интересно?