Татьяна Гармаш-Роффе - Шалости нечистой силы

– Вы принимали участие в составлении фоторобота. Вы так хорошо запомнили лицо бандита?

– С первого раза, может, и не так уж, но я встретила его потом на улице. И во второй раз запомнила очень хорошо!

– То есть, если что, вы сможете его опознать?

– Вы прямо как тот журналист!

– Какой «тот»? – немедленно вцепился Кис.

История о беседе с неким Юрой Новиковым из «Московского комсомольца» Алексею не понравилась. Зато понравилось выражение лица Марины: увлеченная рассказом, она расслабилась, черты смягчились, глаза выплыли из разгладившихся век и ярко засинели, и она стала чертовски хороша. «Вот так бы всегда, девушка, – подумал Кис, – не стоит себя уродовать глупой гримаской богатой старухи».

– Он вам сказал, что именно собирается публиковать: интервью? Статью? – спросил Алексей несколько дружелюбнее.

– Нет… Или я не запомнила.

– Если он собирался опубликовать интервью, он должен был, по идее, вам позвонить и попросить подписать текст! Он вам звонил?

– Нет…

– Допустим, он собирался публиковать не интервью, а статью. В таком случае ваша подпись необязательна… Он мог бы, конечно, позвонить вам просто из вежливости и предупредить о выходе статьи… Но с вежливостью у нас плоховато обстоят дела… А вы, значит, не удосужились узнать, что там написали – или не написали в газете?

– Честно говоря, я собиралась. Но тут всякие обстоятельства… Короче, у меня это вылетело из головы.

– М-да… – произнес Кис озабоченно. – А что за «всякие обстоятельства»?

– Ох, это не имеет никакого отношения к делу! Это личное.

– А все же – расскажите! – задушевно попросил Кис голосом доверенной подружки.

Но его попытка сократить дистанцию не удалась.

– Я же сказала – личное, – неподкупно отозвалась Марина. Лицо ее моментально захлопнулось, обдав холодом, как дверь на мороз.

«Интересно, что за «обстоятельства» так занимают эту девушку? – размышлял Кис, покидая ее ухоженную квартиру. – И что за журналист встречался с Мариной? Да журналист ли?»

Короче, у него появился еще один повод, чтобы заехать к Александре.

Кис у Александры давненько не был – избегал. Со времени их знакомства прошло уже больше года, и Кис с тех пор видел ее всего три-четыре раза, да и то по делам: боялся потерять голову. Эта женщина влекла его к себе неимоверно, свои же шансы Кис оценивал как нулевые, и бесперспективность чувств добивала его окончательно – проще было не встречаться. Сейчас снова возникла необходимость в ее помощи и совете, и он поехал, предварительно созвонившись.

Так было заведено: Александра никогда ему не звонила, не звала – звонил он сам, находя тот или иной предлог. Но Александра всегда ему радовалась, встречая как друга.

Как друга…

Тогда, во время расследования по делу об убийстве Тимура, в котором была замешана Александра, он чувствовал себя куда свободнее. Он нападал, он припирал к стенке бестактными вопросами, он повелевал – он был главным, и от него зависело всё и все. Включая надменную и язвительную журналистку Александру Касьянову.

Но нынче зависимым стал он сам. Теперь у него не было прежнего права следователя и вершителя судеб, а другого права он так и не приобрел.

И он стал смирным, ручным. Он стал другом .

Он всегда приходил без цветов, с бутылкой вина или джина, который она любила, или с конфетами к чаю: он приходил другом , не поклонником, не любовником. Они вместе ужинали, пили вино или джин; они пикировались, они беззлобно ругались, они много смеялись – Александра всегда умела рассказать остроумно и колко о своих светских похождениях… В общем, дивно проводили время как старые добрые друзья.

Это было до бешенства несносно, но это было единственное, что он мог себе позволить. И всё, что ему было позволено.

Лучше, чем ничего.

Лучше, чем ничего?..

И вот он опять ехал к ней – счастливо обмирая в предвкушении встречи и стараясь не думать о том горьком послевкусии, которое эта встреча оставит: одинокий вечер в пустой и неухоженной утробе его квартиры, немного скрашенный присутствием шалопая Ваньки; вечер, когда он вновь останется один на один с растревоженными в душе и теле чувствами…

Александра встретила его радостно. Она как-то похорошела и помолодела за последнее время, видать, прошлое стало потихоньку отпускать ее душу… Ее темно-карие, персидского разреза глаза живо блестели, густые каштановые волосы немного отросли и ладно обрамляли точеный овал лица – по-прежнему стрижка, но уже не «мальчуковая», а более женственная.