Евгений Сухов - Воровская правда

Тимоха, предчувствуя новый и очень нелегкий зигзаг в своей судьбе, расплакался от обиды и бессилия перед нависшим роком.

— Тимофей меня зовут, только я не вор.

— Как же не вор, когда у тебя кошелек нашелся?! — сердито завозмущался дядька.

— Это тот парень в костюме мне его подбросил, когда я рядом стоял, — жалобно запричитал Тимофей.

— Вот оно что, — безрадостно протянул парень в галифе. — Ну ничего, в тюрьме посидишь, она тебя выправит. Там у тебя будет предостаточно времени, чтобы крепко обо всем подумать. А ну вставай, говнюк! — потянул он Тимофея за ворот. Рубаха с треском разошлась. — Иди к своим дружкам. Давай, давай, они тебя уже ждут. Там тебя научат жизни! — подгонял он пинками мальца к огромной железной двери. — В кутузке сидеть, это тебе не кошельки на базарах тырить. Присмотри за ним, пока я ключи достану.

— Можешь не торопиться! Я с этого воренка глаз не спущу. Это же надо! — в который раз восклицал мужчина. — Хотел без копейки меня оставить. Я же пни выкорчевывал. Весь мой заработок за полгода!

— Милости прошу!

Дверь распахнулась, и парень в галифе с силой втолкнул Тимофея в полутемное помещение. В нос ударило кислым запахом испражнений и застоявшейся сырости, а затем дверь за его спиной гулко захлопнулась. Камера была переполнена и больше походила на вход в преисподнюю, где громилы дожидались своего часа, чтобы предстать перед глазами падшего ангела.

Тимофей неловко затоптался у порога, съежившись под множеством настороженных взглядов. Через минуту юные узники потеряли к Тимофею интерес, и камера вновь загалдела мальчишескими голосами: они весело переругивались между собой, вспоминали многочисленных приятелей и хвастались удачным воровством. Среди них выделялся худенький долговязый татарчонок, который без конца сцеживал слюну через огромную щербину между зубами и громко, перебивая других, рассказывал о своих удалых подвигах. Из его слов получалось, что он числился в отчаянных разбойниках и на рынке не существовало прилавка, где бы не похозяйничала его тонкая и юркая рука. Татарчонок был весел и задирист, чувствовалось, что прозябание в кутузке дело для него привычное.

Тимофей даже не знал, куда ему присесть, — все места были заняты, никто из мальчишек не желал даже подвинуться. Беспризорники смолили цигари и так искусно матерились, что Тимофей почувствовал себя в их обществе домашним дитятей, впервые выпорхнувшим из-под опеки заботливой гувернантки.

Татарчонок неожиданно повернулся к Тимофею, продолжавшему стоять у двери, и почти по-приятельски спросил:

— Ты кто такой?

— Тимоха меня зовут.

— А кличка у тебя какая?

— Кличка? Нет у меня клички.

Тимофей вновь ощутил на себе всеобщее любопытство и внутренне сжался. Но сейчас во взглядах сорванцов было нечто иное. Татарчонок действительно был старшим в этой многоликой компании, когда он говорил, то замолкали даже в самых дальних углах камеры.

— Как же ты без клички тыришь? — очень искренне удивился он.

— А я не тырил.

— Вот как? Чего же ты тогда здесь очутился?

Тимоха пожал плечами:

— По недоразумению. Воровал не я, а один парень. Он стащил у дядьки кошелек и мне его подкинул. А меня схватили.

— Хм… В нашем деле это бывает, — согласно протянул татарчонок. — А может, тебя под нары нужно загнать, если ты не вор? — предложил он, хитро посмотрев на пацанов, которые вдруг весело заулыбались в предчувствии забавной потехи. А потом, сделавшись неожиданно серьезным, поинтересовался: — Какой он из себя, этот хмырь, что кошелек тебе сунул?

Тимофей пожал плечами:

— Невысокий такой. Худой… На пальце у него кольцо в виде черепа, — поднял он правую руку.

— А-а, знаю… Валек это! — веско высказался татарчонок. — Вот кого надо бы под нары сажать. Он верха спустил. Ты не первый, кого он под монастырь подводит, для него это забава. Ну, вот как для меня курево, — отшвырнул он дымящийся окурок.

— Разве это хорошо — честных людей в тюрьму сажать?

Татарчонок заметно нахмурился:

— По-твоему получается, что, кто в тюрьме сидит, нечестные, так, что ли? Да если разобраться, то честнее вора человека и не сыщешь! Я правильно говорю, пацаны?

— Правильно, Заки! — раздалось со всех концов камеры.

— Воры — честный народ!

— Что ж нам с тобой делать-то? Ты всегда такой тихий?.. А что, и кличка хорошая, Тишкой будешь! Хорошая кличка?

— В самый раз, Заки, — одобрительно загудели пацаны. — Умеешь ты новичков крестить! Теперь ему от Тишки до самой смерти не отмыться.