Димитр Пеев: Джентльмен

В это время появился заместитель Бурского, капитан Шатев. Кивнул, даже не спросив насчет проведенного отпуска, и придвинул телефон к себе. Но прежде чем набирать номер, посмотрел на своего озадаченного начальника.

– В чем дело? Отчего такой понурый? Бурский пожал плечами.

– Что-нибудь серьезное? Пришлось ему рассказать.

– Ну, если только этот пустяк тебя мучит – подключи меня. Давай я сварганю кофе, и пока ты будешь им наслаждаться, я свяжусь с кем надо на курорте.

Через два часа с курорта «Милина вода» позвонил старший лейтенант Левков и доложил, что побывал в шахтерском санатории и лично проверил списки отдыхающих. Разыскиваемый гражданин – Петко Христов Кандиларов – в этом году там не отдыхал вообще. Ни в смене с 16 сентября, ни в предыдущие. Левков даже перестарался, он явно жаждал потрафить столичному начальству.

– Каковы дальнейшие указания? – спросил Шатев.

– Да-а… – Бурский задумался. – Это не одно и то же – искать пропавшего три дня назад или три недели.

– Чего раздумывать, нужно немедленно посетить мадам Кандиларову. – Шатев размахивал ее заявлением. – Мы же действуем наугад, вслепую. Ищем человека, не зная о нем ничего. Ни примет, ни даже места работы.

– С чего начинать, во всех учебниках написано. Но вот закавыка: у Кандиларовых нет домашнего телефона. А вызывать ее повесткой, сам понимаешь, не стоит, да и сколько времени еще пройдет. И без того уже потеряно двадцать дней. В нашем распоряжении только адрес заявительницы.

– Видел. Микрорайон «Младост».

– Отсюда следует, что…

– О, какой тонкий намек… Я наношу даме визит, и мы с нею беседуем.

– Ничего ты не понял. К даме поеду я. Ведь у меня машина.

– Мне тоже не помешает, раз уж я подключен. Лишь сидя в «ладе», они сообразили, что время для визита к даме слишком уж раннее. Бурский использовал подходящий случай без всякой спешки заправить машину.

– Слушай, давай немного порассуждаем, – сказал Шатев. – Где мог быть Кандиларов вместо санатория?

– Версии возможны самые противоречивые. Вернись он домой вовремя, не побывав в санатории, можно было бы отстаивать гипотезу насчет любовницы. Но две недели для страстишки на стороне многовато.

– Многовато? Это с твоей точки зрения. Может, кому-нибудь это и маловато… Нет, меня тревожит, почему он не возвратился, это главное. Боюсь, выплывет кое-что посерьезней обычных шашней.

– Катастрофа? И все еще не пришел в сознание? Но в карманах-то у него – собственные документы!

– Ох, чую недоброе. Что-нибудь такое… – Шатев решительно чиркнул пальцем поперек горла. – И на тот свет. Вместе с собственными документами. Ищи их потом свищи.

– Не спеши с предчувствиями. Представь себе: мы звоним, а нам открывает дверь упитанный гражданин в красивых домашних тапочках. «Извините, ваша фамилия?» – «Кандиларов».

Дом был шестнадцатиэтажный, а оба лифта, как водится, не работали: один ремонтировался, другой просто забарахлил. Слава богу, что Кандиларовы угнездились всего лишь на пятом этаже.

Только после второго, настойчивого звонка раздались шаги за дверью и тихий женский голос спросил:

– Кто там?

– Милиция! – отчеканил капитан Шатев. – По поводу вашего заявления.

Дверь приоткрылась, но лишь на длину блеснувшей стальной цепочки.

– Пожалуйста, предъявите документы, – теперь уже более уверенно сказала молодая женщина.

Бурский раскрыл служебное удостоверение, цепочка звякнула, их пригласили в квартиру.

– Извините, мне страшно одной. После исчезновения мужа я боюсь, как бы не случилось чего-нибудь и со мной.

Прихожая оказалась необыкновенно большой, но до отказа забитой самой разнообразной мебелью. В исполинском зеркале на стене отражались подставки для зонтов, для сумок, какие-то сундуки, калошницы, стульчики, пуфики, шкафчики, а надо всем царила необъятная – под стать зеркалу – вешалка, способная вместить одежду нескольких десятков гостей.

И уж вовсе поражал воображение холл. Не менее чем на сорока квадратных метрах тут красовались: японский цветной телевизор, сверкающий музыкальный комбайн размерами со шкаф и рядом с ним японский кассетофон (примерно полторы тысячи левов, если перевести на болгарские деньги, отметил про себя Бурский). Из валютных магазинов была и роскошная люстра с семью плафонами, и, разумеется, мебель: столик, покрытый толстым черным стеклом, диван и три глубоких кресла, обитые темно-коричневой кожей. Одно из кресел облюбовала сиамская кошка – вся бледно-бежевая, лишь ушки и хвост темно-кофейные. И, разумеется, с голубыми глазами.