Владимир Чванов - Тихая сатана

– Я закурю? – сказал так, словно решил, а не просил согласия.

– Что ж. Губите здоровье себе и работнику угрозыска, – усмехнулся Таранец, пододвигая к краю стола пачку «Явы». – Угощайтесь… – И приоткрыл форточку.

Шунин достал из кармана свою смятую «Приму», размял туго набитую сигарету и, стряхнув с брюк крошки табака, бросил взгляд на Гусарова.

– Как поживаете, Шунин? – с благожелательностью в голосе спросил Таранец.

– Нормально! Живем-покашливаем, газеты читаем… В целом жизнью доволен. Погулял по просторам Родины, теперь успокоился, – он покрутил пальцами спичечный коробок.

– Это хорошо, что успокоились, – одобрительно проговорил Таранец и с нескрываемым любопытством осведомился: – С чем пожаловали?

– Говорят, домушников ищете?

– Откуда знаете?

– Знаю, – ответил невозмутимо. – Разговоры идут. Около пивной тоже толки пошли. Ребят наших таскают. Только не их эта кража.

– Почему решили? Одна бабушка сказала? Шунин снисходительно улыбнулся.

– Нюх у меня есть по таким делам. Кто свой, кто чужой…

– Учтем на будущее, – засмеялся Таранец. – А теперь к делу. Что хотите сказать-то?

Шунин слегка привалился к столу, словно выражая желание вести неторопливый разговор. Рассказ его был любопытен.

В день кражи, часов в двенадцать, он встретил у подъезда Школьникова подозрительного мужчину. Тот вел себя странно. Шунин пояснил: под мышкой нес незапертый чемодан. Вид встревоженный, настороженный, словно вспугнул его кто. Из дома так не выходят, если не гонят, конечно… Разумеется, у меня прямых доказательств нет, но попомните мои слова – тут прямая связь. Даю вам зацепку!

– Интересные детали, – проговорил Таранец, – но их не густо. Для основательных выводов маловато. У вас есть еще другие факты?

Шунин, не заметив вошедшего в кабинет Арсентьева, ткнул в пепельницу недокуренную сигарету, давая понять, что недоволен таким поворотом разговора. С приливом досады сказал:

– Я думал помочь, а вижу – напрасно. Пойду я, – нахлобучив на голову шапку, он порывисто встал.

– Уходить не надо, – Арсентьев присел против него. – Поспешность – плохой помощник в деле. Здравствуйте, Шунин, – вежливо сказал он. – Повторите свой рассказ. Я начала не слышал, а вот концовка меня заинтересовала. Расскажите все как было.

Шунин оттаял и даже широко заулыбался. Он слово в слово повторил, что им было уже сказано, и добавил:

– Не знал этот тип нашего двора. Вот что! Выбежал из подъезда и сразу налево, а там хода нет. Видать, первый раз в нашем доме.

– Да? Любопытно!

– Дело не только в этом, – продолжал оживленно Шунин. К нему вновь вернулся доверительный тон.

– В чем же?

– Трафаретка у него воровская. Я таких рож в колонии навидался… – интонация голоса была убежденной.

Арсентьев слушал внимательно.

– В наблюдательности вам не откажешь, – ответил он. – Память отличная!

– Не жалуюсь. Пока еще при своей!

– Его приметы? Одежда?

– Он был в пальто.

– Цвет?

Арсентьев почувствовал замешательство Шунина. Похоже, его вопрос оказался неожиданным.

– Кажется, синий.

– Точнее, пожалуйста! Зрение у вас хорошее.

– Затрудняюсь сказать. В тот день я после ночной был, усталый, – голос Шунина дрогнул. Он склонил голову к плечу, словно защищаясь. – Я, понимаете ли, смотрел не на одежду, а на руки и лицо.

Арсентьев дал знак Таранцу: тот понял – надо проверить слова Шунина о ночной работе – и покинул кабинет.

– Чем же запомнилось лицо?

– Взгляд!.. Знаете, взгляд настороженный! – и запнулся.

– Взгляд – не лицо. По взгляду искать трудно… Шунин сощурил глаза, и это можно было расценить как легкую улыбку, хотя причин для нее особых не было.

– Ничего, ничего, – успокоил его Арсентьев. – Скажите, когда он шел по двору, там были люди? Вспомните, это очень важно.

Шунин о чем-то подумал и произнес:

– Были две мадамочки какие-то. Одна в дубленке и шапочке спортивной. Другая – с собачкой. Собачку Зюзей кличут. Они в проходной двор вслед за ним пошли…

Вопрос за вопросом, ответ за ответом. Опытный Арсентьев чувствовал, что Шунин был не совсем логичен. Что-то в его рассказе было не так.

– Не обижайтесь, но странно… Тех, на кого мельком смотрели, – запомнили хорошо, а к кому приглядывались – ни одной приметы. Не вяжется, – вмешался Таранец.

– Чему удивляться? Мужчина – не женщина. Чего разглядывать? – сказал мрачным голосом Шунин.

Разговор прервал телефонный звонок. «Совсем некстати», – подумал Арсентьев и взял трубку.