Ростислав Самбук - Мафия-93

Скорее бы!

Хмиз обвел взглядом игроков. Слева от него Мокий Петрович Губа – его, Степана, непосредственное начальство, заведующий горторготделом. Брюнет, чисто выбритый, в темно-синем костюме и с таким же синим галстуком в белую горошинку. Аккуратно причесан, всегда вежлив и сдержан. От него слова грубого не услышишь: разговаривает тихо, никогда не повышая голоса, но все знают, что скрывается за этой благопристойностью. Завмаги дрожат перед Губой: слова Мокия Петровича, произнесенные спокойно и на первый взгляд доброжелательно, могут убить человека.

«Акула, вот кто он, – подумал Степан, – жестокая, безжалостная акула, кровопиец проклятый с надушенным платочком в кармане».

Этим платочком Мокий Петрович зажимает нос, когда ходит по подсобкам и подвалам гастрономов с их специфическими запахами. Однако это не мешало ему, жаловались завмаги, совать свой гадкий нос в самые темные углы. Все знали: Мокий Петрович любит чистоту, не переносит неряшества, сурово наказывает нарушителей санитарного режима.

Хмиз усмехнулся: наказывает, но не всех. У Мокия Петровича на все существует такса. Хочешь стать завмагом – плати, товароведом – тоже, проштрафился – неси… Не брезговал Мокий Петрович даже мелкими подношениями, каким-нибудь флаконом парижского одеколона или галстуком из Лондона – курочка по зернышку клюет, любил повторять, но клевал не как курица, а выдирал с мясом, как стервятник падаль.

Напротив сидел Белоштан. В роскошной домашней куртке, белоснежной сорочке, но без галстука: по-семейному. Откинулся на спинку стула, поднес карты почти к носу, шевелил губами, что-то высчитывая. Георгий Васильевич, наверное, и во сне считает. «Жора и K°» – компания солидная, с дебетом и кредитом и тому подобное. Тут на самом деле считать нужно, иногда в подпитии Жора жаловался, что не родился где-нибудь в загнивающем – там бы он развернулся и его компания не прозябала бы в Городе.

Хмиз представил будущий разговор с Жорою и сник. У Белоштана все опутано паутиной, и Георгий Васильевич только дергал за нити. Вхож к первому, а двери в обкоме и исполкоме, хвалился, открывает ногой. Что ж, вполне вероятно. У каждого зава есть жена, дочь, а то и любовница. И каждая из них не прочь покрасоваться в импортной кофточке или прогуляться на черноморском пляже во французском купальнике. А то, что он сделал руками мастеров из Жориной компании, знают только несколько доверенных лиц – на купальнике такая этикетка, что модницы только за сердце хватаются.

Правда, однажды и над Жорой сгустились тучи. Не местного значения, а республиканского. Местных циклонов Жора не боялся, здесь все куплено и перекуплено, в крайнем случае сам начальник городского управления внутренних дел Псурцев цыкнет, и с концами. Но кто-то капнул на Белоштана в Киев, приехала целая бригада во главе с майором милиции, начала копать, но Георгий Васильевич слетал в стольный град, повертелся там день-два, и бригада быстро закруглила свою деятельность. И на самом деле, чего сидеть в Городе, тратить государственные деньги, портить людям нервы, когда и так понятно: ничего у вас, птахи залетные, не выгорит…

Степан пытался было выведать у Жоры, на какую кнопку тот нажал, но Георгий Васильевич только посмеивался загадочно и говорил: знай, мол, наших…

Справа от Степана – Пирий. В легком финском костюмчике с короткими рукавами цвета хаки – спортивный, подтянутый, с продолговатым волевым и жестким лицом, раздвоенным подбородком, темными умными глазами. Степан знал его как облупленного: коварный, жестокий, переступит через любого, даже через друга, однако в Городе его любят. Умен и умеет играть на скрытых чувствах человеческих душ. Степан знал, сколько левых квартир прошло через руки Пирия и примерно сколько денег прилипло к ним: сто тысяч за трехкомнатную квартиру, и ни копейки меньше, такса установлена, но это известно только ему, Степану, и еще кое-кому из Пириевого окружения, а в Городе ходят легенды о чуткости и справедливости мэра, поскольку иногда Пирий выступает в защиту обиженных инвалидов войны и некоторых ветеранов труда, вмешивается лично, дает им квартиры и устраивает так, что об этом с восторгом сообщает городская пресса.

Да, умеет заглянуть вперед Кирилл Семенович, сорвать овацию зала, вовремя одернуть какого-нибудь подчиненного из исполкома, поставить на место зазнавшегося чиновника – и, главное, сделать так, чтобы об этом узнала общественность. Ибо понимает, сукин сын, что такое народная любовь и как она может вознести на своей волне.