Ростислав Самбук - Нувориш

– Оружие у каждого?

– Нет, я и Сидоренко свои автоматы оставили в машине Луганского. Тайник под задним сидением. Но, знайте, у кое-кого – пистолеты с глушителями.

– Разбираетесь в оружии?

– Когда-то, до самбо, интересовался стрелковым спортом.

– Ну что ж, Левко, ты мне нравишься, – перешел на «ты» полковник. – Вместе мы можем неплохую кашу сварить.

Я повеселел: этот полковник оказался хорошим человеком, и следовало выложиться, чтобы и вправду «сварить кашу».

– Завтра отправимся в Михайловку, – сказал Задонько, – к Василию Григорьевичу. Попытаемся поймать на горячем.

– Я мог бы показать, где его усадьба.

– Нет, – возразил полковник, – тебе никак нельзя. Василий Григорьевич или кто-то из его семьи узнают тебя и донесут Луганскому. Ни-ни…

Я кивнул, соглашаясь: один неверный шаг и конец всей так хорошо задуманной операции. На прощание полковник сказал:

– Ты, Левко, теперь наша главная фигура. Что-то вроде ферзя. Ведь только с твоей помощью сможем быстро «объявить им мат». Потому ты и должен взвешивать каждый поступок, выверять любое слово. Спрячься у Луганского за пазухой, он – наш первый враг, он и его неизвестный шеф. Я верю: скрутим головы этим гадам. Кажется, вышли мы на большого зверя. Очень опасного зверя. Ты, Левко, даже не представляешь, насколько опасного.

Что-то на меня нашло, и я ответил самоуверенно:

– Не так страшен черт, как его малюют.

– Страшен, Левко, и это надо хорошо уяснить себе. Ведь ты сам говорил: амбалы вооружены бесшумными пистолетами. И стоит им лишь что-то заподозрить…

– Хорошо, – пообещал я, – буду осторожен и хитер.

– Таким ты мне еще больше нравишься, – усмехнулся полковник.

Я хотел подняться, но Задонько остановил меня.

– Вот что, – посоветовал, – ты, Левко, сам не беспокой Луганского. Любая инициатива должна исходить от него. Не навязывайся, иначе заподозрит неладное. Пусть он сам тебя приблизит. А он со своим шефом, конечно, видится, ведь связаны одним узелком, и разрубить этот узелок сможем только мы.

– Интересно, куда они загнали второй грузовик? – эта мысль не давала мне покоя. Его забили в основном «Вятками». Еще там несколько коробок с компьютерами.

– Думаю в одно из соседних сел. Это уже наше дело. Да и вообще, никуда не денутся: все равно выбросят на рынок – и видеомагнитофоны, и компьютеры. Им деньги нужны, живые деньги, чтоб оборачивались и давали прибыль. Вот тогда мы и возьмем их за шкирку.

Я полностью согласился с полковником. Да и как не согласиться с человеком, который вытащил меня, можно сказать, за шкирку из смердящей ямы.

Не отпуская меня, Задонько вызвал Лижин. Сообщил какому-то полковнику Кирилюку: есть неопровержимые доказательства, что банда, разграбившая контейнеры, киевская, и отозвал группу в столицу. Кроме того, распорядился установить наблюдение за Луганским.

Яровой вызвал к себе Сушинского.

– Как дела, Афанасий Игоревич?

Тому не надо было объяснять, что именно имеет в виду шеф.

– Восемьсот семьдесят миллионов. Звонили из «Меркурия», а также из посреднического кооператива «Орион». Перевели еще около трехсот миллионов.

– Всего один миллиард сто семьдесят миллионов?

– Обещают еще сто пятьдесят – двести. Думаю, перепрыгнем через полтора миллиарда.

Сердце у Ярового забилось ускоренно: пусть купоны, пусть деревянные, а все же миллионер. И не какие-то там два, пять или даже пятнадцать миллионов, а больше, чем полтора миллиарда. Один из самых богатых людей на Украине, есть от чего голове вскружиться. Но только не теперь: сейчас голова должна быть трезвой. Как никогда. Приказал:

– Деньги следует превратить в наличные.

– Трудно.

– Полагаюсь на вашу мудрость, Афанасий Игоревич. Можете заплатить банковским клеркам пять процентов. Пятьдесят тысяч с каждого миллиона.

– Это другое дело. Клюнут.

– Не могут не клюнуть – каждый хочет красиво жить. Сушинский подумал: и сам он не против того, и ему хочется иметь дачу, машину, быть спокойным за завтрашний день. Яровой, видно, угадал его мысли: поманил Афанасия Игоревича пальцем, указал на стул возле себя и прошептал на ухо:

– И вас не забуду. Сто достаточно?

– Миллионов? – вырвалось у Афанасия Игоревича.

– Не тысяч же… – усмехнулся Яровой, зная, что теперь Сушинский разобьется в лепешку, а превратит все деньги в наличные.

А Афанасий Игоревич летел в мыслях на, казалось ему, недосягаемую высоту. Двадцать пять миллионов! И без всякого риска. Больше, чем Яровой пообещал Лутаку, но ведь тому светит, кто знает, сколько лет колонии: ватник, тяжелые башмаки, тюремная баланда, а он загребет больше, построит коттедж, не такой роскошный, как у Ярового, но вполне пристойный – с гаражом в подвале, и поставит туда «опель» или «форд». Однако, на дачу и «форд» ста может и не хватить. Цены бешеные, а купон с каждым месяцем все больше обесценивается.