Ростислав Самбук - Миллион в сигаретной пачке

– Не дадим! – отрезал Хаблак. – Знаем и видели уже! Купцы и фабриканты, биржевые дельцы и банкиры! Тебе дай простор, действительно развернешься, всех – к ногтю, люди для тебя муравьи, будешь топтать их. А мы не позволим, намордник наденем, понял ты, вор! – Бросив это в лицо Хмызу, махнул рукой и замолчал: не годится ему, представителю власти, терять над собой контроль.

Начал считать деньги. И чуть ли не сразу сбился – все же Хмыз вывел его из равновесия. Сосредоточился и закончил подсчет. Пять миллионов!

А сколько на сберкнижках? Десять книжек на предъявителя по пятьсот тысяч на каждой. Была, значит, у Ярослава Михайловича педантичная жилка – любил круглые суммы. Десять миллионов в самодельном табурете, за который и рубль отдать жалко!

Хаблак встал и официальным тоном сказал:

– Мы задерживаем вас, гражданин Хмыз. Прошу ознакомиться с постановлением.

Хаблак с Коренчуком сидели за столом, на котором разложили свои бумаги, а Каштанов расхаживал по кабинету, заложив руки за спину и задорно выставив бороду. Чуть поодаль примостился следователь прокуратуры Устинов.

– Чем же мы располагаем, товарищи криминалисты? – полковник будто разговаривал с самим собой. – На первый взгляд, многим, а если разобраться глубже, проникнуть, так сказать, в существо? Тогда придется признать, что сделаны лишь первые шаги.

– Ну, почему же первые? – обиделся Хаблак. – Один Хмыз чего стоит!

– Но ведь, надеюсь, вы не станете возражать, что Хмыз – не главная фигура.

– Кто его знает…

– Давайте разложим все по полочкам, – предложил Каштанов, – и Хаблак едва заметно улыбнулся, прикрывшись от полковника ладонью. Это «давайте разложим по полочкам», слышал уже не один десяток раз, и всегда представлял себе развешанные на пустой стене полковничьего кабинета десятки полочек, на которых Каштанов раскладывает свои материализованные в какие-то вещи аргументы.

Полковник действительно остановился у стены, оперся на нее спиной и начал размышлять вслух:

– Что у нас есть против Хмыза? Первое: десять миллионов наличными и на сберкнижках, приблизительно на пятнадцать миллионов золота и прочих драгоценностей. Так?

Хаблак вообразил, как полковник положил на первую полочку увесистую пачку денег и бронзовую шкатулку с кольцами и золотыми монетами. Положил, отступил и любуется шкатулкой.

– Во-вторых, – продолжал Каштанов, – доказательства того, что Хмыз виделся с Бобырем незадолго до убийства последнего. Три фактора свидетельствуют против Хмыза. Его утверждение, что он видел Бобыря в берете. Отсутствие молотка в наборе инструментов и то, что Хмыз не может объяснить, куда девал его. Наконец, на сапогах Хмыза, изъятых во время обыска, эксперты нашли ил, идентичный илу на берегах ручья поблизости от усадьбы Хмыза, что подтверждает вашу версию, капитан, будто Хмыз пытался замести свои следы. Согласны?

Хаблак кивнул и представил, как полковник положил на другие полки берет, молоток и грязные сапоги.

– Не хватает молотка, – сказал Устинов. – И надо его найти!..

«Будто я сам этого не знаю, – подумал Хаблак. – Но попробуй! Может, он его зарыл или забросил где-нибудь в лесу?

– Далеко ли от мостика через ручей до улицы Хмыза? – спросил Устинов.

– Четверть километра.

– Вероятно, он бросил молоток в ручей, – сказал полковник. – Сейчас позвоню в Ирыньский горотдел, пусть поищут там.

– Иголка в стоге сена, – прокомментировал Хаблак.

– Которую тоже можно найти, – возразил полковник. – Далее. На допросах Хмыз утверждает, что во время войны его отец прятал во Львове еврейскую семью – бывшего богатого польского коммерсанта, и тот заплатил ему золотом, найденным в колодце во время обыска. Отец умер, и золото, мол, осталось в наследство. Жена Хмыза говорит то же самое. Она, эта супружеская парочка, далеко не проста – заранее разработали и заучили подходящую версию. Разрушить ее трудно. Семью, которую якобы прятал Хмыз, гитлеровцы потом увезли в концлагерь и там уничтожили. Более того: я сделал запрос во Львов и вот только что получил ответ. – Каштанов взял со стола бумагу, помахал ею в воздухе. – Сохранились свидетели, которые подтверждают, что Хмыз, живший во время оккупации на Стрыйской улице, прятал некоторое время владельца галантерейного магазина Хаима Мордохаевича Гершензона, у которого работал до войны продавцом. Потом Гершензон выехал в городок под Львовом, где его и взяло гестапо.

– Ого! – вырвалось у Хаблака. – А если Хмыз не врет?