Андрей Константинов - Тульский–Токарев. Том 1. Семидесятые–восьмидесятые

«Потерпевший» напрягся и вдруг сказал твердо:

— Я с вами!

Вадим одобрительно хмыкнул и подмигнул приятелю:

— Нравятся мне боксеры, Толя!

Гороховский для вида вроде как попытался возразить:

— Ты же говоришь, что у тебя со зрением неважно?

Парень набычился, как мальчишка, которого старшие братья не хотят брать с собой в поход:

— Я вас подбил, а сам тут отсиживаться буду?! Колчин махнул рукой:

— Толя, да пусть с нами идет. Мало ли — жалобы потом, а он — лицо гражданское, отбрехаться поможет…

— А опознание? — почти сдался Гороховский. — Следователь вопить будет, как обычно…

Но Колчину уже море было по колено, он чувствовал себя боевым командиром на горячем коне, который нетерпеливо бьет копытами и рвется в атаку:

— Да кто им даст возможность вякать, что терпила с нами был? Ежели без шума возьмем…

Его азарт накрыл волной и Гороховского:

— Понеслось! Тем более, что за ними — наверняка серия!

Вадика и Толю закружило и понесло — и донесло ровно до угла 5-й линии и Среднего проспекта. Пока шли, они наперебой рассказывали «Лехе» разные истории — как катались в лужах при задержаниях, как получали сковородками по загривкам на ночных вызовах. Опера были нервны и веселы, а «потерпевший», казалось, разделял их настроение. Вот только взгляд его поймать было трудно… Ну, да он ведь сам же говорил, что с глазами — беда, потому, наверное, и взгляд не фокусируется…

— Мужики, если все получится, я часы продам и… с меня — причитается.

Колчин замотал головой на ходу:

— Лех, ты это брось. Во-первых, купишь матери лекарства, во-вторых… А что, Толя, во-вторых? Гороховский улыбнулся:

— Во-вторых, может, найдем что-нибудь, не подлежащее учету…

Колчин подмигнул «Лехе»:

— Ты ведь «свой» человек?

— Надеюсь…

Вадим рассмеялся заразительно:

— Свой-свой… Он же, Толя, Темку Токарева, Палыча сына знает — рекомендация исчерпывающая… Так что — если лишнее изымем… короче, сами поделимся.

Гороховский кивнул и даже предвкушающе облизнул губы:

— А те шишки нам еще коньяк носить будут, чтобы мы не обнародовали их гостей. А то — зашлем представление в соответствующие инстанции…

— А если шибко партейные — то можем и в соответствующие органы! — поддержал коллегу Колчин, и оба опера снова рассмеялись. О том, что «Леха» даже не успел заявление написать, они не думали. Да и зачем время впустую тратить на «…прошу привлечь к уголовной ответственности двух преступников…». Вадим как решил — мол, возьмем, так сразу и материал создадим, пока следователь едет. Потому что бывает, что и «не возьмем», а заявление уже написано, приходится его не регистрировать, а это уже сокрытие — то есть, уголовное между прочим, преступление.

Когда троица подошла к парадной, молодой человек ткнул пальцем на окна второго этажа:

— Первое, второе, третье — от лестничной площадки.

Вадим присмотрелся и через прозрачную, не до конца задернутую тюлевую занавеску действительно разглядел часы на серванте. Разглядел и рассмеялся:

— Я же говорил — все просто в жизни… Значит, так: Леха, если они добром в плен будут сдаваться, ты их не бей в сердцах. А то у тебя удар не простой, поставленный, потом будем рапорт писать, что они на нас с топорами кидались, а мы приемы «самбо» применяли. Ну, а если по-хорошему не получится, тогда уж…

— Тогда как придется. Пошли! — перебил приятеля Толя.

Втроем они быстро поднялись на второй этаж. Гороховский прильнул ухом к двери и поднял руку, призывая всех к тишине:

— Кажись, кто-то дома. Значит, так: мы вдвоем под залегендированным предлогом заходим, ты, Леха, — туда, — он показал на пролет между вторым и третьим этажами. — Когда нужно будет — позовем, чтобы ты аккуратно глянул на их хари… Поехали!!!

Вадим по-милицейски смело позвонил в дверь — звонок красиво защебетал иностранным птичьим голосом. Дверь открыл парень в тренировочных штанах и футболке.

— День добрый, уголовный, знаете ли, розыск вас беспокоит, — представился Колчин, сунув парню в нос удостоверение и быстро его спрятав. Парень даже рот не успел открыть, как Вадим уже оказался в прихожей. Анатолий юркнул между коллегой и открывшим дверь парнем и сразу же бесцеремонно пошел по коридору.

На кухне он увидел второго парня — в махровом халате, доскребавшего яичницу со сковородки. В раковине лежала гора грязной посуды, а на подоконнике стояли пустые бутылки из-под крепленого марочного вина.

Парень у двери наконец-то среагировал: