Александр Андрюхин - Искушение Кассандры

— Знаешь, Катя… — начала мямлить Аленка. — Ты, конечно, меня будешь ругать за то, что я суюсь не в свои дела…

— Ну-ну, не тяни резину…

— Так вот. Я звонила в Ульяновский университет и выяснила, что Александр Астерин уже давно там не работает. По слухам, он уехал за границу, кажется в Канаду. Давай и мы с тобой уедем, Катька! Вот только где деньги взять?

Девушка долго осмысливала слова Аленки и все никак не могла врубиться в смысл. Наконец произнесла:

— Дура, кто тебя просил разыскивать?

— Ты что расстроилась, Катька? Ты расстроилась, что он за границей? Да найдем мы его, не переживай!

— Не найдем мы его уже никогда, Аленка! Потому что он не за границей, не в Канаде, а там, на небе!

— Типун тебе на язык, Катька!

— Это не то, что ты подумала. Он на небе потому, что он бог, а не человек. Не зря же у него фамилия Астерин, что означает «рожденный на острове Астерия». А на острове Астерия родился Аполлон.

С утра Карасева вызвал шеф.

— Что у тебя там с убийством в музее? Продвигается? Начальство уже нервничает. В чем дело? Почему тормозишь? Я тебя не узнаю, старик! Столько дней расследуешь, и нет даже версии…

— Версии есть, — вздохнул Карасев. — Только какие-то нетипичные…

Первую версию, о том, что художник Сафронов грохнул Локридского за долг десятилетней давности, шеф отмел сразу.

— Соображай, Тарас. На такое способен только маньяк, но никак не художник. Кроме того, уж совсем невероятно, что в это убийство он мог втянуть любовницу. Нет! Все это чушь собачья!

Вторая версия: художник разбил башку сторожу за то, что тот пытался шантажировать влюбленную пару, — заставила начальник почесал за ухом.

— История, конечно, романтичная, — хмыкнул шеф. — Восемнадцать лет, говоришь, и никто ни ухом ни рылом? Во дают! Это точно не типично для нашего региона… Вот раскопал так раскопал. Ты, действительно, Тарас, пока воздержись афишировать. Все равно в качестве версии это ни черта не годится. Ну не может простой российский сторож шантажировать своего директора, от которого полностью зависит, который одним росчерком пера может выкинуть его на улицу по любой статье. Нет, не то! Сторож своим шантажом больше бы потерял, чем приобрел.

— Но так уже было! — возразил Карасев. — Ради того чтобы зажилить пятьсот долларов, он лишился блатной работы.

— Нет-нет, настоящие художники не служат мамоне. Гений и злодейство несовместимы. А Сафронов гений. Я видел его работы. Правда, в них ни черта не понятно, но что гениально — этого не отнимешь.

— А директриса сбежала — это факт! — не сдавался Карасев. — Ее поведение с самого начала показалось мне странным. Во-первых, убийство она пыталась свалить на свою заместительницу, Михайлову. Во-вторых, доказывала мне, что в тот день пришла на работу позже Александровой, тем самым намекала, что магнит сняла она. В-третьих, когда я прижал ее с отпечатками пальцев, Петрова просто сбежала с работы. И кстати, уже третий день не появляется в музее!

— Неужели пустилась в бега? — удивился шеф. — Здорово ты, значит, ее прижал. Впредь с женщинами будь поосторожней, тем более с любовницами художников. А Сафронов, кстати, не сбежал?

— Сафронов — нет. Вчера он явился ко мне на допрос.

— Слава богу! — скептично произнес шеф. — А кстати, как она пыталась доказать, что пришла на работу позже своей сотрудницы? Пришла, увидела, ткнула пальцем, что ли?

— В том-то и дело, что нет! Саму Александрову директриса не видела. Видела только открытую дверь ее кабинета.

— Александрова, говоришь, — поморщился шеф. — А как ее зовут?

— Екатерина Алексеевна.

— Екатерина Алексеевна, — пробормотал шеф. — Екатерина Александрова… Катя…

Шеф запнулся и взглянул Тарасу в глаза.

— Сколько ей лет?

— На вид двадцать два.

— Я тебя спрашиваю не на вид. Сколько ей лет фактически?

Карасев виновато пожал плечами, а шеф грозно сдвинул брови.

— Она приезжая?

— Да.

— Откуда?

Карасев опять пожал плечами, но шефа ответ уже не интересовал.

— Катя Александрова! — воскликнул он и вдруг хлопнул себя по лбу. Немедленно отправляйся в архив и быстро ознакомься с материалами дела «Маньяка-антихриста». Его первой жертвой была Катя Александрова…

Интуиция шефа не подвела. Это была она. Карасев долго всматривался в фотографию семнадцатилетней девочки Кати, и сердце его сжималось. Из казенной серой папки смотрело на него худое детское личико с потухшими глазами и пышной копной волос. В каком же году это произошло? В октябре девяностого. Значит, ей сейчас двадцать семь.